Из варяг в греки

Всех простил, как простился
Перед дальней дорогой,
И подстреленной птицей
Притаился в берлоге.

Сны сменяли морозы,
Целовал веки иней,
Танцевал купоросный
Купол неба над ними.

Забытье продолжалось,
Походя на кончину,
Но в глазах отражались
Звездные величины.

По теченью молчанья,
Сквозь пороги безмолвья
Отплывало отчаянье
От тоски безлюбовья.

Лишь когда возродился
Дух, окрепший в изгнаньи,
Он ко всем возвратился,
И его не узнали.

Иркутск, 1995 г.

Из Варяг в Греки

Не хотелось бы, да придется
Потерять неотпетым тело,
Потому так душа и рвется
В небеса лебедицей белой.

А на Руси нынче оттепель,
Набухают, как вены, реки.
Все пороги — ничто теперь
На пути из Варягов в Греки.

Не хотелось бы, да придется
Уходить, уже не прощаясь.
Нам из прошлого не зачтется
Ни тоска, ни любовь, ни жалость.

А на Руси нынче оттепель,
Зарастают травой огрехи.
Крестит талой водой апрель
На пути из Варягов в Греки.

Не хотелось бы, да придется
Слыть в миру, мол, из грязи в князи.
Плыть ладье нашей, как ведется,
Налегке, небось, не увязнет.

А на Руси нынче оттепель,
Вспомянул Господь, в кои веки,
Белый-белый простор степей
На пути из Варягов в Греки.

Нью-Йорк, 1996 г.

Печенеги

Из утробы бездонной Великой Степи
Наплывают, едва стают снеги,
Гулкой дробью некованых конских копыт
Печенеги. Идут печенеги.

Сбиты в волчии стаи, коварны, хитры,
Настигают врага на ночлеге.
Стрелы их из железной отлиты руды.
Печенеги. Идут печенеги.

И взметнется с полей стоязык и стоуст
Дым пожарищ гнедой или пегий.
Я твержу, как молитву, храни себя Русь.
Печенеги. Идут печенеги.

Схоронись по трясинам, оврагам, лесам,
Лишь воспрянь от Днепра, от Онеги.
Пережить, перемочь эту горечь и срам.
Печенеги пришли. Печенеги.

Нью-Йорк, 1996 г.

Век за веком в божьем храме
Благолепие и трепет,
Огнь лампад пред образами,
Чтения Псалтири лепет.

Век за веком в божьем храме
Полунощной службы бденье,
Рождества Христова тайна
И святаго Воскресенья.

Век за веком в божьем храме
Грех безверия сего дня
Претыкается о камень
Всепрощения Господня.

Нью-Йорк, 1996 г.

Мы вернулись к родным очагам
Под золой угли в них не остыли,
Здесь в наследство осталися нам
На погостах родные могилы.

В свой черед, когда, как в колыбель,
Мы уляжемся в рыжий суглинок,
Крепко нас спеленает метель,
И укутает пух тополиный.

Бог сподобит — споют журавли,
Дважды в год пролетая над нами,
О болотах, забытых вдали,
И цветущих пустынях Синая.

Нью-Йорк, 1994–1996 г.

День придет с восходом солнца
Все былое станет сущим,
И в несжатые колосья
Обратится хлеб насущный.

И восставшие из праха
Старцы, юноши и дети,
Мы пойдем, не зная страха
Ни забвения ни смерти.

Иркутск, 1989 г.