Из темноты

Он послушно кивнул, и мы рванулись вперёд. Ноги противно вязли в глубоком песке, то и дело цепляясь за упавшие колючие ветки и высокую траву. Пару раз спотыкались, тяжело дыша и только чудом избежав падения. Прислушиваясь к шумному Димкиному сопенью, я уже решила, что, если он остановится, посажу братишку себе на закорки и буду бежать, бежать… пока не упаду у нашего порога.

А тем временем темнота поглотила уже и ближайшие к нам сосны, оставив едва различимую в свете фонаря полосу дороги. Но я упрямо тащила брата вперёд, повторяя:

— Всё нормально, осталось совсем немного, держись…

Шорох, похожий на шелест крыльев большой птицы, оглушил, показавшись громче крика.

— Маша, что это? Я боюсь… ― захныкал Димка, но я, не останавливаясь, сказала так уверенно, словно по щекам не бежали горячие дорожки:

— Ну чего испугался, глупыш? Это просто птичка пролетела над головой. Сейчас же лето, их в лесу полным-полно.

Сама же подумала:

— Какой же должен быть размах крыльев у этой «птички», раз волосы разметало, как после сильного ветра.

Такие мысли только прибавили мне скорости, и Дима, на удивление, не отставал. Мама говорила, что в трудной ситуации надо всегда искать положительные моменты и опираться на них. Поэтому, сглатывая слёзы, я твердила себе:

— Пусть теперь и дороги почти не видно, но у меня есть отличный, полностью заряженный фонарик. С ним никакая темнота не страшна. Остался один поворот, а за ним ― дома. Даже с закрытыми глазами дойду…

Легко, конечно, сказать ― «не страшна», но, вспоминая испуганные глаза брата, сердито твердила:

— Ничего, справлюсь, потому что я сильная, как ты, мамочка…

Упругие, щекочущие прикосновения травы к голым ногам неожиданно сменились обжигающе горячими захватами чего-то шершавого и одновременно липкого. Словно кто-то пытался опутать лодыжки скотчем, намазанным жгучим перцем. Или облизать длинным языком… Вот когда меня по-настоящему затрясло, а сердце рухнуло в пятки. Дима вскрикнул:

— Маш, оно жжётся!

Не выдерживая напряжения, я перешла на крик:

— Это же просто крапива, поболит и пройдёт, ты только не останавливайся. Сейчас повернём и увидим соседские дома, поднажми, Димочка…

Рванулась из «захвата» и, ударив ногой назад, почувствовала, как кроссовок прилип к чему-то мягкому и плотному. В ужасе выдохнув:

— Мамочка, помоги… ― без сожаления рассталась с папиным подарком на день рождения, тут же скинув и второй, чтобы было легче бежать.

Братишка молчал, но его маленькая хрупкая ладошка дрожала. Я чувствовала, что он еле держится, и это стало последней каплей, разбившей плотину моего терпения. Подхватив Диму на руки, крепко прижала его к себе и, не прекращая движения, закричала:

— Оставь нас, проклятая тварь. Иначе, клянусь, ты пожалеешь, что связалась со мной!

И, отвечая на этот вопль, что-то просвистело за нашими спинами, с резким звуком ударившись о землю, словно пыталось достать непокорную добычу гигантским кнутом. Я невольно взвизгнула, когда велосипедное колесо подпрыгивая пролетело над нашими головами, приземлившись где-то в стороне от дороги…

Крепче прижав к себе всхлипывающего брата, прохрипела вмиг осипшим голосом:

— Сколько хочешь бесись ― всё равно нас не получишь…

Наверное, от страха совсем потеряла рассудок, раз набросилась с угрозами на то, чего не было… Или, по крайней мере, не было видно. Как в насмешку над моим отчаянием, именно в этот момент мобильный выпал из руки и погас. Но мне было уже всё равно: я знала ― ещё десять шагов, и надо повернуть налево. Здесь лес кончался, давая начало деревенской улице.

Это были самые тяжёлые шаги в моей короткой жизни, и до сих пор не понимаю, как я смогла их преодолеть. За поворотом, в быстро редеющем сумраке виднелись силуэты деревьев и домов с кое-где уже переливавшимися огоньками окон. Увидев их, разжала дрожавшие от усталости руки, опуская брата на землю и слушая, как звенит его счастливый голосок:

— Маша, Маша… мы пришли, у нас получилось…

Едва выдохнув:

— Да… ― снова схватила его за руку, потащив вперёд на не гнувшихся от усталости ногах, потому что за моей спиной разочарованно и тоскливо вздохнула тьма, или, просто налетевший прохладный ветер прошуршал в соснах. Что бы это ни было, оно не могло меня остановить…

Димка выдернул свою ладонь из моей, радостно крича и размахивая руками, помчался так, словно и не было нашего сумасшедшего бега. Я же плелась за ним, не веря глазам: с каждым шагом воздух становится светлее и прозрачнее, бесследно растворяя в себе тёмную дымку. И, когда обессилев, мои ноги замерли около мамы, беспечно болтавшей с соседкой, прекрасный летний вечер окутал всё вокруг золотым солнечным сиянием…

Димка прижался к маме и замолчал. Она погладила его мокрые взъерошенные волосы, удивлённо посмотрев на меня:

— Маша, что у тебя за вид? А где велосипед и новые кроссовки?

Я не могла говорить: обняв её, прижалась головой к маминым каштановым локонам и ткнула рукой в направлении леса. С тревогой заглянув в глаза, она поцеловала меня в щёку: