Из соседей... в молодожены? (ЛП)

К его чести, Мэтт сумел удержать свой взгляд на лице Джорджии и даже не взглянул в сторону ее пышной груди.

— Нет детских бутылочек в сушильном шкафу или в холодильнике.

— Вы очень наблюдательны, — отметила Джорджия. — И откуда ты знаешь про соевое молоко?

— Я просто много читаю.

Она закончила убирать продукты и полезла в ящик под духовкой за сковородкой.

— Я тоже читала, — сказала Мэтту Джорджия. — Иногда даже для удовольствия.

Мужчина улыбнулся.

— Ты когда-нибудь снова будешь читать.

— Поверю тебе на слово, — она достала масло из холодильника. — Но сейчас мы получаем один день за один раз.

—Я бы сказал, что ты это делаешь лучше. У тебя трое замечательных детей, Джорджия.

Женщина начала намазывать ломтики хлеба.

— Я бы хотела, чтобы ты сказал это мне в три утра, — и когда она поняла, что эти слова могли быть неверно истолкованы, ее щеки покраснели.

Мэтт знал, что это не приглашение. Но хотел как-нибудь помочь, чтобы быть человеком, к которому она обратилась бы, когда ей будет нужен кто-то, кто смог бы облегчить жизнь, избавить от усталости и теней вокруг глаз, и вызвать улыбку на лице. Но эти желания были очень опасными. Джорджия не была его женой, ее дети не были его детьми, и он был вынужден прекратить желать того, чего не могло быть его.

— Я только имела в виду, что было бы неплохо иметь кого-то рядом, чтобы успокоить меня в ранние часы утра, когда мне хочется плакать вместе с Пиппой, — поспешила внести ясность Джорджия.

— Совместное бремя делает его легче, — легко согласился с ней Мэтт, и записал свой номер телефона в блокнотик, стоящий на столе. — И если тебе когда-нибудь понадобится помощь, с чем угодно и в любое время, позвони мне.

— Ты уже оказал меня огромную услугу, скосив мой газон, — сказала Джорджия, одновременно кидая в разогретую сковородку первый кусок хлеба, и масло зашипело.

— Я не знал, что существует лимит на добрые дела.

Джорджия снова улыбнулась, и хотя мужчина видел усталость в ее глазах, но улыбка, казалось, осветила всю комнату.

— Я не хотела показаться неблагодарной...

— Я бы не сказал, что вы неблагодарная, только упрямая.

— Я жила в Нью-Йорке на протяжении десятков лет, — сказала она ему. — И я отнюдь не была первой в списке большинства моих соседей на помощь, и самую большую услугу, которую любой из них когда-либо делал для меня – было держание дверей лифта!

— Очевидно, что переезд в Пайнхерст был большим ударом.

— Моя мама сказала, что это был совершенно другой мир. Она предложила мне поговорить с людьми, которых я не знаю, и упрекнула за блокировку двери моего фургона, когда я его припарковала на подъездной дорожке.

— Ты заблокировала двери машины на собственной подъездной дорожке? — недоверчиво спросил Мэтт.

— Когда я впервые переехала в Нью-Йорк, я жила на третьем этаже в квартире в Челси. Две недели спустя, я пошла в маленькое кафе на углу, не заперев дверь и к тому времени, как вернулась с чашечкой кофе в руке, моя квартира была полностью очищена.

— Я понимаю, что твой опыт сделал бы любого настороженным, — признался Мэтт. — Но здесь соседи присматривают друг за другом.

— Это говорит человек, который только что переехал в этот район, — заметила Джорджия сухо, перевернув хлеб на сковороде.

Мэтт усмехнулся.

— Но я вырос в Пайнхерсте, и прожил здесь большую часть своей жизни.

— И, наверное, четверть школьной футбольной команды поддержали тебя на чемпионате в выпускном классе, — догадалась она.

— На самом деле, я был бегуном, — признался он ей.

— Да, это вносит изменения.

Джорджия вытащила один бутерброд из сковороды и бросила в нее другой. Затем она разрезала его на четыре треугольника, разделила их между двумя тарелками и поставила на барную стойку. Джорджия полезла в шкаф над раковиной за двумя чашками, затем прошла мимо него к холодильнику за бутылкой молока. И хотя она легко перемещалась и выполняла работу, убеждая Мэтта, что делала это множество раз, прежде чем мужчина внезапно осознал тот факт, что просто стоял посреди кухни.

— Я стою на твоем пути, — отметил Мэтт, двигаясь в сторону так, что теперь стоял, прислонившись к дальнему стульчику у стойки, а девочка все еще надежно лежала на сгибе его руки.

Джорджия покачала головой, когда наполовину наполнила чашки с молоком.

— Если бы ты не держал Пиппу, она бы кричала и плакала, желая свой обед, и я бы бегала между ней и горящими бутербродами.

Когда Джорджия позвала близнецов обедать, Мэтт посмотрел вниз на девочку, которая была очень увлечена жеванием своей ручки.

— Ну, пока я побуду полезным, — сказал он таким тоном, который обеспечил ему легкую улыбку Джорджии, а также широкую улыбку и слюни от малышки на руке.

Быстрый стук шагов подтвердил, что мальчики слышали голос матери, и с радостью забирались на табуреты у стола.

Джорджия подошла к плите и перевернула следующий бутерброд на тарелку. Она разрезала его пополам, потом удивила Мэтта, поставив тарелку на стойку перед ним.

— Молока? — спросила она. — Или ты хотел бы что-то еще? У меня есть холодный чай, сок или содовая.

— Молоко – это хорошо, — сказал он. — Но я не ожидал, что ты будешь меня кормить.