Из штрафников в разведку

Сейчас Миронов с едкой усмешкой вспоминал свои прежние мысли о войне, когда он сравнивал ее с «черным туманом». Для детской сказки оно бы в самый раз, а вот для реальной жизни… Какой, к чертям собачьим, туман, если война – это прежде всего тяжелая, черная работа. И бесконечная усталость, перерастающая в тупую апатию, когда не остается ни эмоций, ни желаний, и в голове бьется лишь одна серенькая мыслишка: «Надоело все – сил нет! Скорей бы уже убило, что ли…»

– Миронов… Миронов, да проснись же ты! – Алексей с усилием приоткрыл глаза и, пытаясь стряхнуть сонную одурь, непонимающе смотрел на разбудившего его бойца. – Давай, поднимайся – там тебя командир взвода требует. Да шевели ты копытами, а то он уже полчаса орет, мол, где этот герой!

– Да иду уже, иду. – Лешка поднялся, кое-как оправил гимнастерку, одеревеневшими пальцами застегнул крючки воротничка и, мысленно перебирая свои прегрешения, недоуменно спросил: – На кой черт я ему сдался? Что он еще там говорил?

– Все остальное товарищ младший лейтенант говорили матом, – довольно хохотнул боец и легонько подтолкнул Алексея в спину, – но я так думаю, что клизму он сейчас тебе пропишет по полной. Знаешь такой деликатный инструмент медицинской направленности? Серьезная штука, между прочим!

В полутьме землянки самую малость оробевший Миронов командира взвода разглядел не сразу – сначала услышал голос.

– Ну что, Миронов, добегался? – тоном, не обещающим ничего хорошего, начал комвзвода Шарипов и, увидев растерянность на Лешкином лице, вдруг насмешливо прищурился и подмигнул: – Ладно, не робей, пехота, расстрел отменяется! Товарищи красноармейцы, сегодня у нашего боевого товарища день рождения: аж восемнадцать годков стукнуло. Эх, Миронов, какой же ты еще зеленый… В общем, от имени и по поручению командования и от себя лично мы все тебя поздравляем! И желаем… В общем, я тебе просто скажу: если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой!

– Товарищ младший лейтенант, ребята… – вконец растерялся Алексей и никак не мог найти нужные слова, чтобы сказать, как это все для него неожиданно и все такое – как-то так уж получалось в их семье, что с днем рождения вот так, по-настоящему, его никогда и не поздравляли. – Спасибо! Спасибо, мужики!

– А вот это тебе от нас всех небольшой подарок, – Шарипов подбросил на ладони нож в красивых кожаных ножнах. – Владей, джигит! У настоящего мужчины должен быть хороший нож – чтоб фрицев резать быстро и красиво, если вдруг нос к носу встретиться доведется.

А подарок был хорош! Миронов по достоинству оценил и удобную рукоятку из кости, обтянутую шершавой кожей, и длинный узкий клинок, отливающий чуть голубоватым блеском, и кожаные ножны. Были в ноже и строгая красота, и надежность, и некая хищность – несомненно, сработал этот истинно боевой нож настоящий мастер.

Пока длилось небольшое застолье, Алексей успел еще раз пять поблагодарить товарищей за неожиданный праздник и принять на грудь граммов триста. Что, в общем-то, было с его стороны поступком весьма опрометчивым, поскольку до этого Миронов никогда еще больше ста пятидесяти не выпивал – не привык еще, да, честно говоря, и не нравилась ему горькая и жгучая водка. Закончился «торжественный прием» весьма прозаически: один из бойцов увел едва переставлявшего ноги Лешку спать, а комвзвода Шарипов, провожая именинника сочувствующим взглядом, пыхнул «беломориной» и негромко произнес с затаенной грустью:

– Я ж говорил: зеленый еще – ему еще лимонад пить надо бы…

Глава 8. Сентябрь 1943 года

…Вода была почему-то не прозрачно-голубой, не зеленоватой, как обычно, а серой и непривычно вязкой, плотной – Лешка пытался плыть быстрее, но каждое движение рук и ног давалось с огромным трудом. Мелькнула запоздалая мысль, что никак нельзя было здесь нырять – видно же было, что место гиблое! Вон, и вода серая, и даже рыба мерзкого грязновато-белесого оттенка… Чувствуя, что дышать становится все труднее, а сил не осталось совсем, Алексей вдруг испытал такой дикий, неподвластный рассудку страх, какого, пожалуй, не испытывал и во время бомбежки. Подгоняемый этим страхом и отчаянием, он рванулся изо всех сил, отчетливо понимая, что если сейчас же ему не удастся пробиться на поверхность, то через минуту-другую наступит конец всему! Не будет ничего, кроме серого мрака: ни яркого солнца, ни теплого ветра, ни его – Лешки Миронова. И Алексей заорал дико и страшно, словно волк, попавший в капкан или получивший в бок заряд крупной картечи…

– Во, глянь-ка, кажись, наш новенький очухался, мычит чего-то, – жадно дыша и щурясь от света, услышал Миронов откуда-то сбоку хриплый мужской голос. Непонимающим взглядом рассматривая над собой слегка закопченный, давно требующий побелки потолок с длинными трещинами, Алексей мысленно удивился и даже слегка обиделся – почему это «мычит», если я во всю глотку орал… Тихо, потолок, кровать – похоже, госпиталь.