Из рода Караевых

Пархаева Валентина Игорь нашел на просторном гимназическом дворе. Пархаев Валентин стоял на высокой поленнице дров и крутил на ремне в воздухе пустой ранец — грозное оружие рукопашных схваток между третьеклассниками и второклассниками. Пархаев Валентин пронзительно кричал кому-то невидимому нахальным резким дискантом:

— Фискал, кишки таскал. Фискал, кишки таскал!..

Игорь позвал мальчишку. С обезьяньей ловкостью Пархаев Валентин спрыгнул с поленницы на землю. На его остроносой плутовской рожице жарко горели такие же, как у сестры, карие южные глаза.

Выслушав сбивчивую просьбу Игоря, третьеклассник деловито спросил:

— Втюрился?

— Не говори глупостей, Пархаев!

— Втюрился! Втюрился! В нашу Аську многие втюрившись. И все ей письма пишут.

— Ты скажи, передашь письмо?

Сморщив нос и выпятив нижнюю губу, Пархаев Валентин с той же деловитостью спросил:

— А что я буду за это иметь?

— По шапке! — сказал Игорь, возмущенный его ранней коммерческой предприимчивостью, и легонько стукнул мальчишку по затылку. — Не хочешь — не надо. Я по почте пошлю.

— По почте к матери попадет. Мать все Аськины письма себе забирает. Возьмет и не отдаст ей твое. Ага!

— Хорошо, я тебя вознагражу! — сказал Игорь, понимая, что он целиком зависит от этого маленького, но подающего большие надежды спекулянта. — Только… вознаграждение ты получишь от меня на вокзале, — подумав, прибавил Игорь. — Приходи сегодня с Асей в девять часов вечера к ростовскому поезду. Понимаешь?

— Понимаю. А сколько ты мне дашь… вознаграждения?

— Останешься доволен!

Пархаев Валентин посмотрел на Игоря снизу вверх, будто оценивал его кредитно-финансовые возможности и протянул руку:

— Давай письмо!

Он сунул конверт в карман расхлястанной серой шинельки. Вдруг из-за поленницы, словно тетерев из кустов, рванулся мальчишка в большой, не по голове, фуражке с таким же непропорционально большим гимназическим гербом и помчался по двору к воротам. С криком: «Ура! Бей его!» — Пархаев Валентин погнался за своей жертвой.

4. НА ВОКЗАЛЕ

На вокзал Игорь пришел заблаговременно, к восьми часам. Здесь жизнь, казалось, текла еще по-прежнему — размеренно и чинно.

В буфете первого класса хлопотливо сновали между столиками, накрытыми чистыми скатертями, проворные официанты в белых куртках и черных галстуках, звенела посуда и пахло подгоревшим маслом.

Важный буфетчик, с розовой, как сырой свиной шницель, физиономией, осененный разноцветным иконостасом винных бутылок, священнодействовал за стойкой. Видно было, что официанты его побаивались.

Игорь подошел к газетному киоску в углу зала. Газетчика звали Вадим Николаевич, они были знакомы, и это давало право почитать журналы у стойки бесплатно.

Поздоровавшись с тонкоротым и остроскулым Вадимом Николаевичем, Игорь взял свежий номер «Донской волны» — иллюстрированного журнала, выходившего в Новочеркасске, и стал листать страницы.

Последнее фото генерала Деникина. Усы, аккуратная бородка, припухшие умные, брюзгливые глаза: Похож на протоиерея, преподававшего Игорю Ступину в петроградской гимназии закон божий. Строгий был батюшка, лепил единицы кому попало!.. Стихотворение «Революция»…

Заинтересовавшийся Игорь стал читать, повторяя строки стихотворения про себя:

Красней огня и пурпура багровей,
Она идет чрез бледные года,
Паденье власти может быть без крови.
Но революция без крови — никогда!
И гильотины стонущая сталь,
И виселиц безмолвная работа,
И голова маркизы Дю Ламбаль
Кровавая на пике санкюлота!..

Сидевший один за столиком высокий сутулый поручик-дроздовец вдруг резко поднялся и подошел в киоску. Его фуражка с малиновым захватанным, грязным околышем была лихо смята, в глазах с воспаленными веками стыла пьяная тоска. Он с сумасшедшей подозрительностью посмотрел на газетчика и хрипло выкрикнул, словно скомандовал:

— «Вечернее время»!

— «Время» кончилось! — любезно улыбаясь, сказал Вадим Николаевич.

Глаза дроздовца зажглись такой лютой злобой, что Игорю стало не по себе.

«Сейчас он вытащит пистолет и выстрелит в Вадима Николаевича!» — подумал он, но в ту же секунду шалые глаза поручика как бы подернулись пеплом. Он молча повернулся и пошел к своему столику, устало волоча ноги в разбитых, давно не чищенных сапогах.

Игорь попрощался с Вадимом Николаевичем и, сунув мелочь в протянутую лапу ливрейного бородача швейцара, вышел на перрон.

Без четверти девять, точно по расписанию, что было удивительно, подошел ростовский поезд. Ни Пархаева Валентина, ни Аси Игорь нигде не обнаружил, хотя обежал весь перрон. Чувствуя себя самым несчастным человеком на земле, он собирался уже войти в вагон, как вдруг увидел бегущего к нему по перрону третьеклассника. Пархаев Валентин подбежал к офицерскому вагону и произнес, бурно дыша:

— Ну вот, я пришел! Давай вознаграждение!

— А где Ася?