Из Псковской губернии

— Первый разъ царь Грозный пріѣзжалъ: Новогородцы нажаловались. Опсковъ тогда былъ не особая губернія, какъ теперь; а была тогда все одна Новгородская. Царь за какую-то заслугу сдѣлалъ Опсковъ — губерніею, а Новогородцы послали войско — опять принести Псковичей подъ свою волю. Только Псковичи такого звону задали Новогородцамъ, что тѣ насилу ноги уплели. Видятъ Новогородцы, что сила не беретъ, послали Грозному сказать: „Псковичи, молъ, бунтуютъ.“ — А какой тутъ бунтъ?! Ну цари, разумѣется, этого не любятъ; Грозный распалился гнѣвомъ, поѣхалъ къ Опскову; не доѣхалъ Грозный царь до Опскова за 6 верстъ, становился онъ въ Любятовѣ. Прослышали Псковичи, что Грозный царь пришелъ подъ Опсковъ громить Опсковъ и стоитъ въ Любятовѣ, съ полуночи зазвонили въ колокола къ заутрени: Бога молить, чтобъ Богъ укротилъ сердце царево. Грозный царь тогда былъ заснумши въ Любятовѣ; какъ ударили въ большойколоколъ, царь вздрогулъ и проснулся. — „Что такое? говоритъ:- зачѣмъ такой звонъ?“ — „Псковичи Бога молятъ, говорятъ ему, чтобъ Богъ твое царское сердце укротилъ.“ Поутру Микола Христоуродливый велѣлъ всѣмъ, всякому хозяину, поставить противъ своего дома столикъ, накрыть чистою скатёрткою, положить хлѣбъ-соль и ждать царя. Попы въ золотыхъ ризахъ, съ крестами, образами, съ зажженными свѣчами, народъ — общество, посадники, пошли встрѣчать Грознаго, и встрѣтили у Петровскихъ воротъ. Только показался царь Иванъ Васильевичъ, откуда ни возьмись Микола Христоуродливый, на палочкѣ верхомъ, руку подперъ подъ бокъ, — прямо къ царю. Кричитъ: „Ивашка, Ивашка! ѣшь хлѣбъ-соль, а не человѣчью кровь! ѣшь хлѣбъ — хлѣбъ-соль, а не человѣчью кровь! Ивашка, Ивашка!“…. Царь спросилъ про него: — что за человѣкъ? — „Микола Христоуродливый“, ему сказали; царь — ничего — проѣхалъ прямо въ соборъ. А Микола Христоуродливый заѣхалъ, все на палочкѣ верхомъ, заѣхалъ впередъ; только царь съ коня, а Микола: „Царь Ивань Васильевичъ! Не побрезгай моими хоромами: зайди ко мнѣ хлѣба-соли кушать“ — а у него была подъ колокольнею маленькая келейка. Царь пошелъ къ нему въ келью. Микола посадилъ царя, накрылъ столъ, да и положилъ кусокъ сыраго мяса. — „Чѣмъ ты меня подчуешь! крикнулъ Грозный-царь:- Какъ ты подаешь мясо: теперь постъ (а тогда былъ постъ или пятница — не знаю); да еще сырое! Развѣ я собака?“ — Ты хуже собаки! крикнулъ на царя Микола Христоуродливый: хуже собаки!.. Собака не станетъ ѣсть живаго человѣчья мяса, — ты ѣшь! Хуже ты, царь Иванъ Васильевичъ, хуже собаки! Хуже ты, Ивашка, хуже собаки!“ Царь затрепенулся, испугался и уѣхалъ изъ Опскова ни какого зла не сдѣламши!

— Другой же разъ когда онъ былъ? спросилъ я Алексѣя Ѳедоровича, когда тотъ кончилъ разсказъ.

— Другой разъ Грозный царь былъ здѣсь въ Опсковѣ когда онъ былъ ѣхамши подъ Ригу воевать; подъ Ригу онъ ѣхалъ: на Изборьскъ, на Печоры. На то время въ Печорахъ архимандритомъ былъ преподобный Корнилій. Быль Грозный пріѣхамши въ Печоры; стрѣчалъ его съ крестомъ — иконами Корнилій преподобный. Благословиль его Корнилій, да и говоритъ:- „Позволь мнѣ, царь, вокругъ монастыря ограду сдѣлать.“ — Да велику ли ограду ты, преподобный Корнилій, сдѣлаешь? Маленькую дѣлай, а большой не позволю. — „Да я маленькую, говоритъ Корнилій преподобный: я маленькую: коль много захватитъ воловья кожа, такую и поставлю.“ — Ну, такую ставь! сказалъ засмѣявшись царь. Царь воевалъ подъ Ригою ровно семь годовъ; а Корнилій преподобный тѣмъ временемъ поставилъ не ограду, а крѣпость; да и царское приказаніе выполнилъ: поставилъ ограду на воловью кожу: онъ разрѣзалъ ее на тоненькіе-тоненькіе ремешки, да и охватилъ большое мѣсто, а кругомъ то мѣсто и огородилъ стѣной, съ башнями, — какъ есть крѣпость. Воевалъ Грозный царь Иванъ Васильевичъ Ригу семь лѣтъ и поѣхалъ назадъ. Проѣхалъ онъ Новый-Городокъ [17], не доѣхалъ Грозный 12 верстъ до Печоръ, увидалъ съ Мериной горы — крѣпость стоитъ. — „Какая такая крѣпость!“ закричалъ царь… Разпалился гнѣвомъ и поскакалъ на Корниліеву крѣпость. Преподобный Корнилій вышелъ опять встрѣлать царя, какъ царскій чинъ велитъ: съ крестомъ, иконами, съ колокольнымъ звономъ. Подскакалъ царь къ Корнилію преподобному:- „Крѣпость выстроилъ! закричалъ царь:- на меня пойдешь!“ Хвать саблей, и отрубилъ Корнилію преподобному голову. Корнилій преподобный взялъ свою голову въ руки, да и держитъ передъ собой. Царь отъ него прочь, а Корнилій преподобный за нимъ, а въ рукахъ все держитъ голову. Царь дальше; а Корнилій преподобный все за нимъ, да за нимъ… Царь видитъ то, сталъ Богу молиться, въ грѣхахъ отпущенія просить; сталъ царь Богу молиться, Корнилій преподобный и умеръ. Такъ царь ускакалъ изъ Корниліевой крѣпости въ чемъ былъ: все оставилъ: коляску, сѣдло, ложки… кошелекъ съ деньгами забылъ… Такъ испугавшись былъ… Послѣ того подъ Опсковъ и не ѣздилъ.

Въ этихъ разсказахъ мы проѣхали Житницкій дворь.