Из Псковской губернии

Крылья запаса показались у насъ въ лодкѣ; вынули якоря, какъ въ нашей, такъ и въ другой, и обѣ поплыли, распуская бичеву дугою, одна къ другой. Другая ладья, зашедши за нашу, бросила якоря, наша сдѣлала то же. Человѣка по 3, по 4, перемѣняясь, стали тянуть баранъ. Вытянули всю бичеву. Тогда съ другой ладьи, отвязавъ бичеву отъ запаса, перекинули петину (привязанную къ запасу веревку) на нашу, и всѣ ловцы (между которыми была дѣвка Марья), надѣвъ кожанные передники, закрывающіе и плечи, перепрыгнули въ нашу ладью, и всѣ стали тянуть запасъ въ лодку, одни за верхнюю тетиву, другіе за нижнюю. Едва увидали на крыльяхъ одну рыбину, какъ жерникъ сталъ бить воду весломь — пугать рыбу; отъ испугу рыба, идущая отъ запаса къ лодкѣ, должна была вернуться въ запасъ. Жерникъ, перешедши въ другую лодку. разъѣзжалъ около тони и чаще билъ весломъ. Показалась матка; нижнюю тетиву скорѣй старались вздернуть на лодку. Наконецъ и нижняя и верхняя тетива матки была въ лодкѣ. Жерникъ подвинулъ другую лодку къ нашей такъ, что матка, бывшая еще въ водѣ, была между лодками. Тогда къ жернику перепрыгнули человѣка 3 или 4 и перенесли верхнюю тетиву къ нему въ лодку. Я, по совѣту своего проводника, тоже перешелъ къ нему. Жерникъ взялъ сакъ, четверика въ три, сталъ брать рыбу изъ матки и ссыпать въ ящикъ, сложенный изъ досокъ во всю средину лодки, такъ что въ него можно было всыпать четвериковъ до 60.

Къ намъ подъѣхалъ мужикъ, лѣтъ 35, и смотрѣлъ на работу ловцовъ; мальчишекъ, дѣвченокъ съ полдесятка стояло, въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ лодки, по колѣно и выше въ водѣ: мы были болѣе полуверсты отъ берега и вода была довольно холодна, но на это они рѣшительно не обращали вниманія.

Жерникъ захватилъ своимъ сакомь рыбы четверика 2 и высыпалъ въ лодку.

— Смотри, смотри, какъ рыба закипитъ, сказалъ, мнѣ одинъ изъ ловцовъ.

Въ-самомь-дѣлѣ, высыпанная мелкая рыба, отъ 1 1/2 до 1/2 вершка, прыгая, очень походила на кипучую воду, какъ видомъ, такъ и шумомъ.

— Дѣвка Машка потягивай, а не то… крикнулъ молодой ловецъ и прибавилъ еще слово неудобное для печати; но это поощреніе было не поощреніемь, а любезностью, потому что дѣвка Машка все время не развлекаясь ничѣмъ, сильно тянула запасъ, да теперь, когда слегка только придерживали матку, ей и потягивать было не зачѣмъ.

Жерникъ взялъ сакомъ еще рыбу, тоже высыпалъ, потомъ еще, и наконецъ приказалъ поднять матку; когда вода изъ матки стекла, всю остальную рыбу пересыпали прямо въ лодку. Всей рыбы было поймано въ эту тоню четвериковъ 12–14.

— Глянь-ко, глянь, какъ кипитъ соболёкъ! сказалъ мнѣ жерникъ.

— Какой соболёкъ?

— А вотъ эта рыба у насъ зовется соболькомъ, или еще хохолкомъ, или тамъ хохликомъ….. разно называется.

— Да вѣдь тутъ разная рыба?

— Разная, больше окуньки, малая часть снѣтка ершика, а все по нашему соболёкъ. А коли самая маленькая — то по нашему уклейка.

Когда рыба была вся ссыпана, ловцы стали расправлять запасъ, а жерникъ захватилъ совкомъ рыбы и высыпалъ въ мѣшокъ, подставленный пріѣзжимъ мужикомъ, потомъ высыпалъ въ другой разъ, взглянулъ на мужика: тотъ полупросительно, полунастоятельно, смотрѣлъ на него, не отнимая мѣшка; жерникъ всыпалъ еще съ полсовка, такъ-что всей рыбы далъ онъ около 3-хъ — 4-хъ гарнцевъ; тогда мужикъ свернулъ мѣшокъ, снялъ шапку, поклонился и пустился въ дружелюбные разговоры съ ловцами. Ребятишки и дѣвчонки стали робко приближаться къ хозяйской лодкѣ; сперва подошли двѣ дѣвочки; хозяинъ каждой всыпалъ по неполному совку (менѣе гарнца) рыбы въ подолъ.

Не много погодя пришло еще ребенка три; отъ берегу по водѣ выше колѣна бѣжали еще мальчиковъ и дѣвочекъ тоже около 5, всѣ они робко подходили, и всѣмъ имъ или хозяинъ, или какой-нибудь ловецъ бросалъ въ подолъ неполный совокъ рыбы.

Запасъ [12] былъ собранъ, ладьямъ надо было ѣхать на другую тоню; я остался въ ладьѣ жервика и мы поплыли.

— Откудо у тебя, любезный, ловцы? спросилъ я Якова Андреевича.

— Да все, человѣкъ любезный, изъ здѣшнихъ жихаревъ, отвѣчалъ тотъ.

— Маша у васъ работница?

— Нѣтъ, сама хозяйка: ейный отецъ мнѣ приходится родный братъ.

— Какъ же при дядѣ родномъ дѣвкѣ говорятъ всякую непристойность?

— Ребятамъ не закажешь! отвѣчалъ тотъ: да а наши дѣвки къ этому привычны.

Я замолчалъ.

— Вонъ…. вонъ виднѣется церковь, — видишь? сталъ говорить хозяинъ: это Толабско, на самомъ озерѣ стоитъ, все въ лѣсу, и лѣсъ сосновый, чудный такой. Въ прошломъ году вихремъ сорвало до 2,000 деревъ; а деревья были саженъ по 10 и больше. Вихорь этотъ шелъ грядой, какъ просѣку сдѣлалъ!

— Отъ чего вы здѣсь не закидываете неводъ?

— А сита-то!

— Какая сита?

Онъ указалъ на тростникъ, который росъ въ озерѣ, на саженной глубинѣ, и подымался, на аршинъ слишкомъ, надъ водой.

— А по берегамъ растетъ камышь, — продолжалъ хозяинъ: по нашему троста.

Вытянули неводъ, опять стали подходить дѣти за рыбой; хозяинъ давалъ имъ рыбу съ видимымъ неудовольствіемъ.

— Э, пропади вы совсѣмъ! ворчалъ онъ, кидая совкомъ, въ подолъ имъ, рыбы.

— За что же ты имъ даешь? спросилъ я жерника.