Из переписки Марии-Каролины и леди Гамильтон

Через четыре недели после бегства королевской семьи французский генерал Шампионе с победоносным войском вступил в Неаполь, и здесь была провозглашена Партенопейская республика. Однако, она продержалась недолго. Республиканские «братья» так основательно грабили город, что по их удалении доморощенные якобинцы не могли отстоять себя против черни, которая предпочитала этой «свободе» «деспотизм» короля Фердинанда. Но еще раньше, чем республиканская партия была побеждена окончательно с помощью английской эскадры, между Марией-Каролиной и леди Гамильтон, вернувшейся в Неаполь на корабле Нельсона, завязалась переписка. Эта переписка с разных сторон вызвала укоры королеве в непомерном жестокосердии. 26 июня 1799 года королева писала леди Гамильтон:

«Дорогая моя миледи, убедите милорда Нельсона так обращаться с Неаполем, как бы это был какой-нибудь возмутившийся город Ирландии. Нечего обращать внимания на количество. На тысячи преступников будет меньше и это только ослабит Францию, и нам будет лучше». Это, конечно, нечеловечно. Но факты показывают, что та-же самая королева, «бесчеловечная», как ее называют иные, просила леди повлиять на Нельсона, в пользу помилования тех неаполитанцев, которых, как инсургентов, жестоко осудил Фердинанд, находясь в неаполитанской бухте на английском корабле «Foudroyant». Мария-Каролина тогда же рассылала большие суммы денег для раздачи бедным Неаполя. В дневнике англичанки Корнелии Кнайт, долгое время жившей в непосредственной близости к леди Гамильтон, значится: «Королева, которую обвиняли в такой мстительной жестокости, по моим достоверным сведениям, была причиной многих помилований. В числе прочих она спасла одну даму, которая была заведомо ярым её врагом и находилась во главе одного революционного союза».

После подавления восстания, король, Нельсон, сэр Вильям Гамильтон и его супруга вернулись обратно в Палермо, где Мария-Каролина, при выходе их на берег, обняла леди Гамильтон среди ликовавшей толпы и надела подруге своей на шею золотую цепь, на которой был прикреплен её портрет, усыпанный бриллиантами. Драгоценные камни здесь составляли слова: «Eterna gratitudine». (В знак вечной благодарности). A на другой день она послала ей два воза самых дорогих материй на платья. Стоимость подарков, сделанных ею английской своей приятельнице, говорят, превышает сумму в 50.000 рублей.

Но для Марии-Каролины слишком скоро вслед за радостным восторгом наступило разочарование. В апреле 1800 года сэр Вильям Гамильтон, роль которого, равно как и роль Нельсона, в неаполитанской драме в высшей степени взволновали общественное мнение в Англии, был отозван от своего посланнического поста в Неаполе, и из писем королевы в леди Гамильтон по этому поводу ясно видно, что вслед затем она узнала о неприятном значении того инцидента для дальнейших судеб Неаполя.

Она чувствовала, что таким образом, не только, по всей вероятности, навсегда расставалась с своей «дорогой миледи», но вместе с тем лишалась возможности через посредство её самой и её мужа иметь прежнее влияние на государственные дела.

В груди этой дочери Марии-Терезии преобладающей страстью было властолюбие и потому становится вполне понятным её письмо к леди, написанное под свежим впечатлением объяснения её с королем по поводу отозвания сэра Вильяма. Она писала: «Я безмерно огорчена. Мне остаются только два исхода: или уехать из Неаполя, или умереть с горя, но это крайне мучительная смерть. Если вы уедете весной, оставив меня в настоящем моем положении, то, даже при условии возвращения вашего в ноябре, из вашей дружбы ко мне, – вы не застанете уже меня в живых. Словом сказать, все огорчает меня и наводит на меня тоску, но я до гроба останусь вашим искренним и благодарным другом».

Мария-Каролина была достаточно рассудительна, чтобы избрать для себя первый из двух исходов. Желая продолжительным своим отсутствием заставить своего супруга убедиться в необходимости её советов, она решила отправиться в Вену на более долгий срок. Воспользовавшись снова покровительством Нельсона для переправы в Ливорно, она прибыла туда в начале июня 1800 года в сопровождении Гамильтонов и вместе с ними и английским адмиралом двинулась в дальнейший путь.

6

Вскоре, однако, для королевы и её приятельницы пробил час разлуки, после которой не суждено им было более свидеться. 23-го сентября обнялись они в последний раз в австрийской столице. В тот же день писала Мария-Каролина леди Гамильтон следующие прощальные строки: «Дорогая моя миледи и любезный друг! Я до слез растрогана нашим прощаньем и вашей преданностью, какую вы мне доказывали столько раз и не дальше еще как сегодня утром. Да благословит вас небо и да ниспошлет вам оно счастья, как того желает мое сердце! Дал бы Бог мне утешение поскорее снова видеть вас в Неаполе!