Из Парижа в Бразилию по суше

Хотя на окрики каюра они не обращают никакого внимания, во главе упряжки, к счастью, всегда находится самая сильная и хорошо выдрессированная собака, выполняющая ту же функцию, что вожак в табуне аргентинских лошадей или первый мул в обозе. Этот пес, понимая, что на него, поскольку он впереди, возложена ответственность за всю упряжку, прилагает в подобных обстоятельствах невероятные усилия, чтобы удержать своих сородичей на дороге. Когда же он чувствует, что это ему не удается, что они и его тянут за собой, то поворачивает голову в противоположную сторону и начинает лаять так, словно увидел еще одного зверя, гораздо больше достойного внимания. И собаки, бросив след, подчиняются самой мудрой из них.

Чтобы не перегружать нарты, что значительно замедлило бы продвижение путешественников к Берингову проливу, Алексей, после того как на них уложили конину, пожертвовал практически всеми товарами, приготовленными им для обмена: оставив себе лишь самую малость – для переговоров с чукчами, остальное он отдал якутам, которые тотчас спрятали подаренные вещи в снегу в расчете захватить их на обратном пути.

В целом, если не считать сильного мороза, к которому, впрочем, и Жак и Жюльен почти привыкли, все шло отлично и расстояние до конечной цели их путешествия по Азии быстро сокращалось. Друзья давно уже пересекли Колыму, ее приток Коркодон и реку Ловдан, впадавшую в Коркодон в точке пересечения шестьдесят четвертой северной параллели и сто пятидесятого, если считать от Парижа, меридиана, и наконец приблизились к истоку Коркодона, в ста двадцати километрах от Гижигинской бухты Охотского моря. Таким образом, без всяких злоключений и даже просто происшествий, они преодолели за пять суток восемьсот километров, делая соответственно по сорок лье в день. И все-таки от земли, где они могли бы вздохнуть свободно, их отделяли еще четыреста лье, или тысяча шестьсот километров.

Глава 16

Беглецы двигались узкой долиной Коркодона, огромной ледяной глыбой покоившегося в своем русле. Желая знать, какое расстояние они преодолели, скажем, за два последних дня, путешественники обращались к Шолему, свободно ориентировавшемуся в таких вопросах подобно морским волкам, которые и без лага, просто на глазок, определят довольно точно, с какой скоростью идет их судно.

И вообще, без проводника-якута они были бы как без рук и не смогли бы продолжить свое странствие в исключительно сложных условиях, созданных не только природой, но и неугомонным есаулом. Этот арктический Мэтр Жак[51], выполнявший обязанности и возницы, и повара, и мажордома, был человеком незаурядным. Руководствуясь своим природным чутьем, он, ни разу не сбившись с пути, вел нарты строго на восток, к неописуемому удивлению Жюльена, время от времени проверявшего направление по компасу, а потом отмечавшего пройденный путь на карте Сибири, так кстати приобретенной Алексеем. Требовалось ли набрать дров, заварить чай, открыть банку консервов или поджарить на вертеле кусок мяса, не говоря уже о том, чтобы вырыть пещеру в снегу или соорудить из палок и оленьих шкур чум, – Шолем ни в чем не знал себе равных. Пренебрегая холодом, под действием коего металлические предметы, словно раскаленным железом, обжигали кожу, он ловко справлялся с любой работой, лишь изредка дыша на пальцы, когда мороз уж слишком начинал кусаться. Приглашая спутников перекусить, он неизменно произносил торжественным тоном по-французски: «Манже»[52], – прекрасно усвоив смысл этого слова, и, не умея ни читать, ни писать, быстро разобрался в значениях разных линий на карте, отличал реку от горного хребта и безошибочно показывал, в каком направлении она течет[53].

Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Якуты по уровню интеллектуального развития занимают первое место среди сибирских народов, значительно опережая в этом отношении тунгусов, самоедов и бурятов. Легко адаптируясь к различным условиям, они быстро находят общий язык и с природой, и с людьми, их окружающими.

Родина якутов – Прибайкалье. Но два-три века назад буряты вытеснили их, и они были вынуждены отступить на север, что заставило их, приноравливаясь к новому краю, в корне изменить свой образ жизни.