Из ниоткуда в никуда

– Спасибо… В общем, в Верхотурье есть монастырь – Свято-Косьминская пустынь. Там живет старец Лука, местный святой. Каждое воскресенье после служения он выходит к людям, долго смотрит на них, а потом просто показывает на кого-нибудь пальцем и подзывает к себе. Все, кто с нуждами приходит – просто шепчут ему на ухо. А он только молчит и кивает головой. А потом, говорят, происходит чудо – все просьбы исполняются и болезни уходят.

– Местные мифы?

– Прошу, дай закончить.

– Прости.

– Пребывая в постоянных страданиях, я вдруг осознал, что меня за все наказал настоящий Бог. За языческую веру, за безразличие, за ненависть к другим. Мне стало страшно, что дальше будет только хуже. И как-то само собой, случайно, я вспомнил про старца Луку. Я даже не помнил, откуда и почему мне известно его имя, но одно я чувствовал точно – в нем могло быть спасение. Но доехав до Верхотурья, я был неприятно удивлен – вокруг кельи святого толпилось столько людей, что его самого не было видно. Все что-то суетились, толкались, ругались, вели себя не по-христиански. И мне стало как-то гадко, что я сразу развернулся и ушел. Уже на выходе меня окликнул какой-то калека. Поманил к себе пальцем и сказал: «Я вижу – ты прошел тернистый путь, но дорога эта не в пропасть вела, а к спасению. Оставь на закрайке все мирское и приходи к Богу, в монастырь».

– И ты согласился?

– Нет, я испугался. Сказал, что вернусь, когда разберусь со всеми проблемами.

– Это был старец Лука?

– Да.

– И ты хочешь, чтоб я подсказала тебе, что делать?

– Да.

– Я не знаю, Петь. Прости.

Вот и весь разговор. Это только в книгах и фильмах отчаявшимся людям говорят возвышенные фразы, после которых кардинально меняются их взгляды на жизнь. Я простой человек, который едва ли когда-нибудь поймет страдания других. Мне нечего было сказать. Выслушать – это большее, что я могла дать.

* * *

Женя сняла очки и повесила их на видное место.

– «Только бы не забыть их вернуть Феликсу», – подумала она, и в тот же миг услышала телефонный звонок. – «Неужели это он?».

Девушка побежала в комнату, но вопреки всем ожиданиям на экране горела фамилия – Асагумов.

– Алло.

– Здравствуй, Женечка. Это я.

– Привет, Сеня. Рада тебя слышать.

– Хотел узнать – ты все еще водишься с этим Флейманом?

– Конечно вожусь. Он же мой друг.

– Не пойми меня неправильно – мне правда не хочется лезть в твою личную жизнь, но я не мог не позвонить в УПИ на кафедру «Перевода», чтобы узнать, что это за тип такой.

– Зачем? – с какой-то несвойственной ей суровостью спросила она.

– Я беспокоюсь о твоей безопасности. Поэтому выслушай, что сейчас скажу.

– Не хочу. Мне все равно.

– Феликс Флейман никакой не переводчик. В базе УПИ вообще нет людей с такой фамилией.

– Хочешь сказать, что я его выдумала?

– Нет. Этот человек обманщик. Беги от него.

Но Женя не стала больше слушать и просто бросила трубку.

XIII. Жестокие игры

Когда закончил гореть алым промозглый октябрь, сухие листья стали тушить бензином и спичками. Небо все чаще стал окутывать пепел из белых хлопьев жгущих кожу снежинок.

Флейман запрокинул голову: хлопья снега стали улетать обратно вверх. Но стоило ему только об этом задуматься, как спутанные белые комки вновь принялись падать на землю. В этих сгустках замерзшей воды было смысла не больше, чем в репетициях, которые продолжал посещать Феликс.

– Тебе не кажется, что снежинки летят с земли на небо? – в унисон мыслям Феликса спросила Женя.

– Нет, – соврал Феликс.

Молчание.

– Погода у нас занимается проституцией.

– Что ты имеешь в виду?

– Она слишком изменчива.

Женя еще раз обвела глазами бесцветный пейзаж – осадки почти перестали падать.

– Как успехи в университете? – вдруг спросила она, вспомнив слова Асагумова. Это был уже пятый раз, когда она хотела это спросить, и только первый, когда по-настоящему решилась.

– Половина семестра позади. Сейчас на всех парах проверочные. Приходится усиленно все заучивать. Но хуже всего практика перевода. Там особо не подготовишься, всегда импровизируешь. К тому же препод очень лютый. Она на последнем курсе принимает решение, выпускать ли студента на госы. Очень печется о своей репутации, всех заваливает, – без запинки проговорил Феликс. – А почему ты спрашиваешь? Раньше тебя особо не интересовала моя учеба.

– Просто, интересно, – ответила Женя и тут же перевела тему. – Та-ак, шесть репетиций позади. Пора уже начинать делать сводные. Ты явно преуспеваешь в сольных актах, но куда сложнее будет в совместных. Предлагаю на следующей неделе уже позвать Машу.

– Машу?

– Да, Лучезарскую.

– Кажется, я с ней еще не знаком.

– Разве? Она меня часто спрашивает о тебе.

Феликс и Женя зашли в подъезд дома на Южном. С приходом зимы он перестал разлагаться, точно плоть при минусовой температуре. Пианист больше не играл – Женя сказала, что он недавно съехал. А в квартире «69» все по-прежнему царил Советский Союз. Скука.

Вдруг заиграла мелодия. Феликс достал телефон – на экране значились инициалы «В.В.».

– Ты не будешь против, если я поговорю у тебя на кухне?

– Да, пожалуйста. Зачем спрашиваешь?