Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Было и кое-что положительное. Павел разрешил не уничтожать типографию в Дерпте и проверять выпускаемые ею книги через рижскую цензуру (44, 47) При Павле 13-го августа 1797 г. выходит Сенатский указ: об отправке одного экземпляра всех издаваемых в России книг в библиотеку Академии Наук (43). Однако подобное происходило не часто и противоречило общей цензурной политике.

Остановимся на нескольких эпизодах царствования Павла, в той или иной степени касающихся цензуры. Об одном из них писал в своих мемуарах «Достопамятный год моей жизни» Август Коцебу (позднее убитый Зандом). Приехал он в Россию в 1783 г., еще при Екатерине; служил в Ревеле, жена его была русская. Затем он уехал в Вену, стал директором венского театра. В 1800 г. он захотел приехать в Россию, для свидания с родственниками жены, с сыновьями, которые учились в Петербурге, в кадетском корпусе. Для этого требовались высочайшее разрешение (по закону покидавшие Россию, уезжавшие в другие страны на постоянное жительство, не имели права возвращаться обратно). Коцебу обратился к русскому посланнику в Берлине, барону Крюднеру, а попутно, по совету знакомых, послал непосредственно письмо к царю. Крюднер сообщил, что Павел разрешил выдать Коцебу паспорт, но поставил ряд вопросов: о точном маршруте, месте назначения, о сопровождающих его лицах и др. В паспорте не было указано, что едет он на 4 месяца, как просил Коцебу, что вызвало у него сомнения, как и вопросы Павла. Тем более, что его друзья, жившие в России, узнав об его намерениях, советовали, чтоб он «обратил внимание на свое здоровье и не подвергал его суровому здешнему климату» (68). Коцебу всё же решил ехать. И напрасно. Разрешение оказалось ловушкой. Сразу же после пересечения границы Коцебу арестовали и, без всяких допросов, следствия, отправили в Сибирь, в Тобольск. Там он провел всего два месяца. Его освободили, тоже случайно. Когда-то он написал пьесу «Старый кучер Петра III». Мы уже говорили, с каким благоговением Павел относился к погибшему отцу. Пьесу перевел на русский язык какой-то переводчик, захотел посвятить ее Павлу (видимо, зная ситуацию). Преодолев некоторые трудности, он поднес пьесу императору. Тому пьеса понравилась. Он пожаловал перстень переводчику. Трижды перечитывал пьесу: сперва запретил ее печатать, потом разрешил с пропуском одной фразы («император поклонился мне; он кланяется всем порядочным людям»), потом разрешил печатать без изменений; и тут-то вспомнил о Коцебу; объявил, что ошибся, плохо с ним поступил (всё же у Павла, при всем его самодурстве, бывали подобные порывы, возникало ощущение, что он поступил несправедливо; и он не стеснялся говорить об этом — качество, редко встречаемое у самодержавных правителей не только в конце ХVIII- начале ХIХ в). Он приказал освободить автора, решил подарить ему ту же сумму, что в пьесе Петр III подарил кучеру (20 тыс. руб.). За Коцебу был послан фельдъегерь. А тут еще пришло письмо, отправленное Коцебу Павлу перед отъездом из Вены, растрогавшее императора. Повеление губернатору выбрать хорошее казенное имение для подарка Коцебу (сперва не нашли подходящего, потом подобрали в Прибалтике, Воррокюль, в Лифляндской губернии, более 400 душ крепостных). Все бумаги, отнятые у Коцебу, ему возвращены. Среди них драма «Густав Ваза», в особом пакете, с надписью: «не делать никаких употреблений» (т. е. не печатать, не пытаться ставить; видимо император внимательно читал ее и ему не понравилась фраза: если монарх повелевает совершить преступление, то всегда находит тысячи рук, готовых поразить жертву). Коцебу назначен директором труппы немецких актеров. Его жизнь в дальнейшем складывалась благополучно (если не считать смерти).