Из глубины

Спартан покачал головой.

— Никакой ошибки. Они здесь по просьбе коммандера Королиса и будут получать приказы непосредственно от него. Коммандер считает, что для обеспечения секретности требуются еще люди.

Ашер помрачнел.

— Увеличение численности персонала следовало обсудить совместно, адмирал. Это должно быть коллегиальное решение. А судя по знакам различия, этот военный…

— Доктор, у нас тут не демократия. Особенно если это касается безопасности станции. Как раз сейчас безопасность находится под весьма ощутимой угрозой.

Спартан едва заметным кивком указал на группу инженеров на дальнем конце платформы. Ашер мельком взглянул в их сторону.

— Каково состояние пробоины?

— Как видите, успешно заделана. Сверху отправят капсулу, которая привезет дополнительные материалы для постановки пластыря снаружи. С этой стороны, изнутри, поставили временную заплатку — до тех пор, пока не появится постоянная, но это сразу не сделаешь. Зона поражения составляет примерно четыре фута в длину.

— Четыре фута? — нахмурился Ашер. — Но ведь появилось лишь крохотное отверстие.

— Да, крохотное отверстие. Однако задумывалось нечто другое.

Ашер какое-то время размышлял.

— Боюсь, я не понимаю.

Спартан еще раз кивнул на инженеров.

— Видите переборку, прикрепленную к корпусу? Как раз там, где появилась протечка? Переборка идет прямо к корпусу воздушного шлюза, туда, где расположены электрические и магнитные приводы, открывающие люк. Когда аварийные команды заделывали пробоину, они обнаружили трехфутовый надрез, от пробоины до самого наружного корпуса.

— Надрез, — задумчиво повторил Ашер.

— Да, вдоль внутренней стены купола. Сделанный портативным лазерным резаком, как мы считаем, но экспертиза еще не закончена. Это нарушило целостность всей переборки. Она могла сломаться в любой момент, хотя, скорее всего, авария должна была произойти в момент повышенной нагрузки, например при стыковке аппарата снабжения к шлюзу. К счастью, разрез оказался не очень хорош — в некоторых местах он был глубже, чем в других. Поэтому и получилось такое крошечное отверстие. Если бы все произошло, как было задумано, трещина прошла бы по всей переборке и через корпус шлюза…

Адмирал не договорил.

— Тогда люк бы не выдержал, — пробормотал Ашер, — что привело бы к значительному повреждению корпуса.

— К критическому повреждению.

— А этот разрез… Говорите, это не случайность? Вы хотите сказать, что это намеренный… акт саботажа?

Адмирал Спартан ответил не сразу. Не сводя взгляда с Ашера, он медленно поднял указательный палец и приложил его к губам.

19

Крейн отодвинулся от покрытого черной мягкой резиной окуляра, поморгал и потер лицо обеими руками. Он обвел взглядом лабораторию, ожидая, пока в глазах прояснится. Острота зрения потихоньку восстанавливалась: вот лаборант в дальнем углу работает с титровальным набором, другой вносит данные в компьютер. А напротив Крейна за столом — Мишель Бишоп, смотрит, как и он, в портативное просмотровое устройство. В этот момент она тоже подняла голову, и их взгляды встретились.

— Вы выглядите таким же изможденным, какой я себя ощущаю, — сказала Бишоп.

Крейн кивнул. Он действительно устал, устал невыносимо. Врач работал уже двадцать часов без перерыва: сначала спешная, изматывающая хирургическая операция по реплантации пальцев Конраду, а потом какая-то бесконечная проверка теории об отравлении тяжелыми металлами.

Утомление сопровождалось разочарованием. Потому что пока никаких следов тяжелых металлов в организмах сотрудников станции им выявить не удалось. Анализу были подвергнуты образцы волос, мочи, крови, но результат оказался нулевым. Сейчас Крейн и Бишоп просматривали слайды, полученные на рентгеновском спектрометре, — по-прежнему ничего не ясно.

Врач тяжело вздохнул. Он-то так надеялся, что нашел ответ! Конечно, может быть, и нашел, просто сам еще не знает об этом. Но с каждым отрицательным результатом шансов становилось все меньше.

— Вам надо отдохнуть, — посоветовала Бишоп. — А то вы сами угодите на больничную койку.

Крейн еще раз вздохнул, потянулся.

— Пожалуй, вы правы, — ответил он.

Она действительно была права — скоро у него начнет так рябить в глазах, что на снимках он уже ничего толком не разглядит. Крейн поднялся, попрощался с Бишоп и лаборантами и вышел из медпункта.

Хотя большая часть станции оставалась terra incognita,^[7] дорогу от медпункта до своей каюты Крейн уже знал настолько хорошо, что мог о ней совершенно не задумываться. До Таймс-сквер, потом налево, мимо библиотеки и театра, один уровень вверх на лифте, еще раз налево и потом два раза направо. Зевая, он отпер свою дверь ключом-карточкой. Он уже плохо соображал, но план действий был ясен. Добрый шестичасовой сон поможет взглянуть на проблему в перспективе и, конечно, приведет к ответу, который сейчас от Крейна ускользает.

Он вошел в каюту, еще раз зевнул, положил свой карманный компьютер на письменный стол. Обернулся и замер.

В кресле для гостей сидел Говард Ашер, а рядом с ним стоял неизвестный мужчина в лабораторном халате.

Крейн нахмурился.

— Что та… — начал он.