Из будущей истории Разума (Послесловие к книге Ст Лема Голем XIV)

Яжембский Ежи Из будущей истории Разума (Послесловие к книге Ст Лема Голем XIV)

Ежи Яжембский

О книге Ст. Лема "Голем XIV"

"Голем XIV" - это одно из наиболее головокружительных интеллектуальных приключений Лема; для нужд своей книжки он конструирует образ суперкомпьютера будущего, бесконечно превосходящего разумом человека.

Заглавный Голем, судьбы которого от рождения вплоть до загадочного ухода из мира людей, проводит в книжке Лема не только беспощадную критику человечества, притязаний нашей культуры и заблуждений, касающихся якобы улучшающихся механизмов эволюции, но он также строит захватывающую дух картину дальнейшего развития механического Разума - за границы нашего космоса и доступного в его пределах познания.

Голем XIV - это самодовольный компьютер, который сам себя преобразовал и который читает философские лекции людям о людях и о себе; лекции наполнены образами, метафорами о притчами, которые необходимы только в силу ограниченности человеческого понимания. Более мрачный тон здесь подчёркивает тот факт, что имеется нечто существенно серьёзное за всеми шутливыми предисловиями, как будто Лем использует здесь шутливую форму для того, чтобы поразмышлять разумно и искренне над безумными идеями.

Джозеф Франковилла (Francovilla),

Американское книжное обозрение

ЛЕМ О ГОЛЕМЕ

Занимаясь написанием лекции суперкомпьютера Голема XIV, я пришёл к заключению, что рассудок может быть отделён от личности (характера) человеческого существа. Вот почему мой Голем утверждает, что если бы он должен был имитировать некоторый данных характер, это создало бы скованность в его разуме.

Многое из взглядов Голема относительно "случайности создания человека" совпадает с моими собственными - только выражены они с большим подчёркиванием и пафосом. Согласно Голему вся эмоциональная сфера людей и евангельские принципы излишни. Конечно, я не разделяю этого взгляда. Голем защищает концепцию, согласно которой человеческое существо должно "оставить человеческое существо", чтобы стать более симпатичным и интеллектуальным существом. Конечно, я никогда не поддерживал такую позицию, никто не может выражать подобные взгляды всерьёз. Моим является также тезис, касающийся отношения между генетическим кодом и различными видами, в котором индивиды служат только усилителями кода - однако мнение Голема несколько преувеличено. Эту идею - которую Ричард Докинс (Dawkins) назвал "эгоизмом генов" - я опубликовал на три года раньше чем он. Я пожелал, чтобы Голем размышлял над темами, которые слегка выходят за границы человеческого мышления. Можно видеть некоторую поляризацию утверждений, но выраженные взгляды являются в целом моими.

Если бы мы посмотрели на эту книгу с перспективы превратностей, которые сопровождают расставание Голема с человечеством - её и тогда следовало бы воспринимать иронически. Я сам мизантроп - но в меньшей степени чем Голем. Эта книга подобна волшебному фонарю. Если её образы уменьшить до меньшего масштаба, то оказалось бы, что они совпадают с моими собственными взглядами.

ИЗ БУДУЩЕЙ ИСТОРИИ РАЗУМА

ПОСЛЕСЛОВИЕ ЕЖИ ЯЖЕМБСКОГО

Если "Сумму технологии" мы поместим в центр розы ветров, которую создают эссе Лема, то "Голем XIV" также придётся признать потомком этой книжки, занимающим, однако, место особое и на других не похожее. Чем является "Голем XIV" в жанровом отношении, определить трудно. В своей зачаточной стадии он входил в состав "Мнимой величины" (1973), сборника предисловий к фиктивным книжкам. Но Лем быстро пожелал, однако, написать произведение, предисловие к которому он создал, и это привело к тому, что это предисловие отклеилось от первоначального сборника и появилось в составе отдельного тома - однако с неясной принадлежностью, ибо чем же является эта книжка? Очередным большим эссе? Романом, даже местами остросюжетным, о суперкомпьютере? Разновидностью философского диалога, в котором одной стороне уделено особенно много места?

Интерпретация "Голема XIV" вызывает немалые трудности, ибо он имеет, после рассмотрения, свой, некоторым образом, буквальный смысл, над ним надстраивается смысл, вытекающий из особенного положения субъекта высказывания, отношения которого с автором имеют весьма оригинальную природу (исходя из того, что ведь писатель должен здесь быть кем-то умственно более низким и принципиально отличающимся от своего героя).