Из Астраханской губернии

Насыпьте кучу песку въ аршинъ въ діаметрѣ, вершка въ два вышиною въ центрѣ, и вы увидите бугоръ немногимъ меньше здѣшнихъ бугровъ; на одномъ изъ такихъ бугровъ и стоитъ городъ Красный Яръ; часть бугра занята постройками, часть садами, третья, едва-ли не самая большая, между городомъ и садами — ничѣмъ же занята. Въ полую воду, когда вода не только подойдетъ жъ городу, но и войдетъ въ самый городъ, когда всѣ окружающіе городъ луга покроются водой, въ то время домашній скотъ выпускаютъ на эти пастбища, на которыхъ, впрочемъ, травы нѣтъ; есть что-то въ родѣ травы; но того, что называется травой, здѣсь не найдете; по этой причинѣ скотъ на этомъ пастбищѣ можетъ гулять сколько угодно, а кушать только тогда, когда вздумаетъ его хозяйка, хозяйкѣ же эта вздорная мысль рѣдко приходитъ въ голову. Идите вы изъ города хоть жъ Бузану; вы видите прекрасный ровный дугъ, который заливается подою водою; кажется, должна бы быть хорошая трава; подходите ближе, и видите какую-то жидкую, тощую осоку, которую травой назвать языкъ не поворачивается; сивая зелень этой осоки, однообразіе этой сивой зелени производятъ до-нельзя тяжелое впечатлѣніе. Вы идете по тропинкѣ, не прельщайтесь тѣмъ, что лугъ вамъ кажется ровнымъ, гладкимъ, какъ будто бархатнымъ; едва ступите шагъ въ сторону, сейчасъ замѣтите, что щдѣсь прошелъ Егорій съ гвоздемъ и еще не проходилъ Никола съ мостомъ. Вы, вѣроятно, знаете, что на Егорьевъ день земля замерзаетъ, и дороги дѣлаются не только не проѣзжими, но и непроходимыми отъ замерзшей взмѣшанной грязи; это и значитъ — Егорій по дорогѣ гвоздей насажалъ. На Николинъ день снѣгомъ покроется дорога, замостится, и тогда дѣлается возможнымъ по ней ходить. По красноярскимъ лугамъ прошелъ только Егорій съ гвоздемъ, а Никола съ мостомъ, вѣроятно, никогда и не пройдетъ, и луга останутся только съ однимъ гвоздемъ. И вотъ почему: когда полая вода покрываетъ эти луга, то скотъ выходитъ на бугоръ; станетъ убывать вода, скотъ сходитъ ещ не на высохшіе луга, и взмѣшаетъ ихъ такъ же, какъ наши дороги осенью; когда же луга совершенно высохнутъ, то колчи на нихъ такъ тверды, что и по тропинкамъ, по которымъ ежедневно ходятъ за водой, все-таки они замѣтны.

Сады здѣшніе плодовые; въ нихъ гулять тоже нельзя: такъ вѣтки свились, что вы можете только ползать, идти же нѣтъ никакой возможности и притонъ во всемъ саду вы не видите ни одной былинки; развѣ гдѣ надъ жолобомъ, по которому протекаетъ вода изъ чигиря для поливки сада. Мимо садовъ — единственно возможная прогулка. Вы идете по довольно ровной дорогѣ и у ногъ вашихъ сады. Для верховыхъ жителей это что-то непривычное; здѣсь же иначе и нельзя: садъ безъ полянки быть не можетъ, а потому устроиваютъ чигири, конныя водоподъемныя машины, проводятъ жолобомъ и канавами воду въ каждому дереву. Такъ-какъ на высокое мѣсто воду провести трудно, то возвышенность срываютъ и весь садъ выравниваютъ, а съ дороги въ садъ непремѣнно приходится идти по очень крутому спуску. У этого спуска стоятъ иногда землянки, то-есть холодныя комнаты, сдѣланныя изъ земли; близь нихъ печи для приготовленія кушанья и вышка: въ нѣсколько саженъ вышиною подмостки съ крышей, на которыхъ спятъ.

Въ воскресенье, я пошелъ въ соборъ, — единственная въ Красномъ Яру церковь, — и какъ-то необычайнымъ мнѣ показалось отсутствіе нищихъ, постоянно стоящихъ у церквей въ другихъ городахъ. Въ церкви было гораздо больше женщинъ, чѣмъ мужчинъ; изъ мужчинъ только тѣ, которые невода тянутъ близь города, пріѣзжаютъ сюда на праздникъ; женщины же всѣ изъ садовъ приходятъ въ церковь. Отсутствіе нищенства и здѣсь бросилось въ глаза: всѣ рѣшительно, какъ мужчины такъ и женщины, были одѣты болѣе, чѣмъ безбѣдно; многіе же и для нашихъ городовъ — роскошно; рѣдкая женщина была повязана шелковымъ платкомъ; большая часть изъ ихъ украшали свои головы сѣтками, шиньонами… Всѣ рѣшительно молодыя женщины и дѣвушки были въ кринолинахъ и съ зонтиками въ рукахъ. Мужчины въ казакинахъ, выстеганныхъ узоромъ снаружи, въ форменныхъ казацкихъ, въ халатахъ изъ тонкаго сукна, изъ лѣтнихъ матерій, гораздо красивѣе прекраснаго пола: въ Красномъ Яру трудно встрѣтить миловидное личико. Правда, что и между мужчинами красиваго, типическаго лица вы не встрѣтите; какого-какого народа нѣтъ въ Красномъ Яру: русскіе, малороссы, армяне, татары, корсаки, калмыки, евреи; только нѣмцами Богъ обидѣлъ… да, кажется, краснояры объ этомъ не жалѣютъ. Но при здѣшней распущенности нравовъ, въ 200–300 лѣтъ русскіе потеряли свой типъ, еще не успѣли образовать своего астраханскаго, при-каспійскаго.

Выхожу изъ собора; передо мною ждетъ толпа женщинъ и, не стѣсняясь публичностью улицы, продолжаетъ свои пересуды.

— Катька-то?!.. говоритъ одна пожилая женщина: — Катька-то?!.. охъ, грѣхи наши тяжкіе!..

— Богатаго отца дочь!..

— А я такъ и прежде знала, что изъ той Катьки прока не будетъ, рѣшительно добавила третья.

— Какая смиренница!..

— Грѣхи наши тяжкіе!..

— Какая смиренница? рѣзко возразила третья:- хороша смиренница: по пятнадцатому году гулять пошла!..