Иван Московский. Первые шаги

Но даже того невеликого общения оказалось достаточно, чтобы понять — трагедия подействовала на Ваню невероятно. Он словно повзрослел. Отбросил все детские забавы и со всем усердием взялся за воинские упражнения. Меч, копье, лук, верховая езда… всем этим он занимался с каком-то особым рвением. А еще ученостями премудрыми…

Конечно, в этом пространственно-временном континууме ни учебников, ни специалистов по физике, химии и прочим подобным дисциплинам было не сыскать. Пока. Но Ване они и не требовались. Чему они его научат? Поэтому он налегал на общепризнанные признаки высокой учености — чтение, письмо, языки и закон Божий. Особливо уделяя внимание латинскому языку, как самому полезному и перспективному. Как-никак — язык международного общения и дипломатии в те годы. Также он упражнялся в польском, татарском и греческом. С носителями, разумеется. Ну и местный учил, ибо доверять телу было в таком вопросе было не очень хорошо.

Вот так год и провел. Неполный. Помалкивая, отчаянно тренируясь и слушая, внимательно слушая за тем, кто, что и кому говорит. Вляпаться в какую-нибудь гаденькую интригу на ровном месте ему не хотелось совершенно.

Иван Иванович в прошлой жизни немало увлекался военно-исторической реконструкций. Но совсем не этой эпохой и регионом. Поэтому и не торопился с выводами и реакциями. Было страшно ошибиться. Игра это или нет, но ему совсем не хотелось проверять что с ним будет после новой смерти.

— Отец, ты так странно смотришь. Хочешь мне что-то сказать?

— Судьбу твою решаю, — задумчиво произнес Иван III, пристально глядя сыну в глаза. Тот этого словно и не заметил. В отличие от сверстников Ваня взгляда ни от кого не прятал и ничего не стеснялся. Это-то отца окончательно и убедило. — Поедешь со мной! — Наконец произнес он.

— Когда выступаем? — Деловито поинтересовался сын.

— А не интересно куда? — Усмехнулся Великий князь.

— Если я тебе нужен, то какая разница, куда ехать? Не Царьград же ты батюшка приступом брать решился?

— Царьград? — Удивился отец.

— Ну а что? Как Вещий Олег сесть на струги да дерзким, решительным рывком достигнуть города. Да подгадав момент, пока султан воюет вдали от столицы и град сей старинный никем толком не оберегается.

— Как-как? Ха! Дерзновенно! Но нет. Увы, не на Царьград идем. К Казани.

— Путь неблизкий. Верхом пойдем? — Осторожно поинтересовался сын.

— По воде. Доволен?

— Да, батюшка, — имитируя сдержанную радость, ответил Ваня. Это не укрылось от отца.

— Али недоволен? Может не хочешь?

— Хочу, — твердо произнес сын. — На сшибку мне по молодости рано. Но ты же даже пускать стрелы не дашь. Что это за поход такой?

— Какой есть, — жестко произнес отец. — Я в свое время тоже так ходил. И это не обсуждается. — Отрезал он и, развернувшись, удалился.

А Ваня, пожав плечами вернулся к тренировке. Его ждала работа связкой щит-меч. Ничего необычно, все такой же «колхоз». Но оружие для его юного тела было пока тяжеловато. Каких-то полтора килограмма весил меч, но им не раз и не два нужно махнуть, а уверенно и долго работать. Щит так и вообще — оттягивал руку самым безбожным образом. Видимо оригинальный Вань Ваныч не сильно утруждал себя тренировками. Тело, полученное нашим героем в подарок от судьбы, отличалось определенной рыхлость и изнеженностью.

И с этим требовалось бороться. Серьезно. Решительно. Посему ему даже сделали турники с брусьями. Скакалки смастерили. Кольца. Немного силовых снарядов. И он изо дня в день уделял им значительное количество времени. Слишком уж опасно было в эти времена быть слабым и дохлым.

Великий князь, впрочем, далеко не ушел. Вернулся на наблюдательную позицию в стороне откуда уже ни раз и ни два наблюдал исподволь за сыном. Там его ждал митрополит Московский Филипп I.

— Вижу ты недоволен?

— Этот сопляк хочет в драку лезть! — Раздраженно рыкнул Иван III. — В первом же походе!

— Чудно… — покачал головой Филипп.

— Почему?

— Помнишь? Раньше ведь его воинскими упражнениями не заставишь заниматься. А теперь всякие детские игры отбросив только и делает, что языки учит, закон Божий да оружием машет. Вон, ныне и в бой уже рвется.

— Смерть матери не прошла бесследно, — смягчившись, ответил отец. — Он стал мрачный, нелюдимый, молчаливый… Я боюсь, чтобы он чего не натворил сгоряча. Убьют ведь по дурости. Поговори с ним.

— Не расскажет, — покачал головой митрополит. — Уже пробовал и не раз. Смотрит подозрительно и, тщательно выбирая слова, ответ держит. Всегда по уму. Всегда то, что нужно сказать.

— Вот и я о том! Что он держит в себе? Чувствую ведь — гнетет его что-то. Отчего так рьян в упражнениях? Отчего не забавляется как иные сверстники? Мне нравится, что он повзрослел. Но меня пугает как это все произошло. Прошу тебя. Поговори. Я не хочу его потерять.