Иван Калита

Дело с письмом продвигалось туго. Написав строч-ку-другую, Терентий поднимал голову, хмурился, сопел, кусал перо, потом нередко вымарывал написанное и начинал заново. Наконец плод его трудов как будто удовлетворил боярина. Терентий отложил перо и, откинувшись на спинку кресла, углубился в чтение. Не поскупившись в начале письма на самые сердечные приветствия и изъявления горячих братских чувств, в сильных и красочных выражениях рассказав о недавней болезни жены, боярин как бы невзначай перешел к главному. «...Есть у меня до тебя, любезный братец, одно пустяковое дельце, — писал он. — Сие письмо привезет мой обельный холоп Илейка, так ты уж сделай милость, в обрат его не посылай, а оставь у себя либо определи в иное какое место по своему соизволению. О причине сей странной просьбы умолчу: в письме о том распространяться невместно. Знай, однако, что вины либо изъяна за сим Илейкою нет никаких: парень он сметливый и расторопный и к любой работе вельми пригоден, так что тебе от него будет один токмо прибыток Аще исполнишь нижайшую мою просьбу, навек меня обяжешь. Засим остаюсь твой любящий брат Терентий». Переписав письмо набело, боярин помахал листом в воздухе, чтобы чернила побыстрее высохли, затем свернул его в свиток и, запечатав воском со свечи, отправился коротать остаток ночи у постели жены.

5

Наутро Терентий велел позвать к себе Илейку.

— Вот что, Илюша, — сказал боярин проникновенным тоном, стараясь, однако, не глядеть холопу в глаза. — Давеча ты мне крепко услужил, и я этого не забуду. Услужи же еще разок — отвези это письмо братцу моему в Москву, а как воротишься, мы вместе поразмыслим о твоем будущем: такому парню не пристало в простых дворовых ходить.

С этими словами Терентий протянул Илейке запечатанный свиток

— Я потому посылаю тебя, — поспешно добавил он, — что боле никому не могу доверить такое важное поручение. Выезжай с богом тотчас.

«Ну и ну, — недоуменно думал Илейка, идя по переходам боярского дома, — чудит что-то господин; видать, не на шутку перетрухнул, когда жена чуть богу душу не отдала. Отродясь таким ласковым он не был. Ну, это он, положим, благодарен мне, что я ведуна скоро привез: оно и, правду сказать, кабы не мое проворство, не миновать бы сердешной погоста. Да разве токмо это дивно? С чего это он вдруг о братце своем воспомнил? Сколько годов знать друг друга не желали, и на тебе — письмо шлет. Видать, уразумел, что сродниками дорожить надобно, покуда они живы. Боярин-то молодший человек ратный, а судьба у ратных людей известная: днесь жив, а завтра голову сложив. Да, дело, верно, в этом. А впрочем, кто их разберет, бояр-то этих, прости господи!» Придя к этому глубокомысленному выводу, Илейка отправился на поиски сестры, чтобы проститься с ней перед отъездом. Знал бы он, что это будет их последнее прощание!

Илейка нашел сестру в курятнике, где она сыпала просо из широкого берестяного поддона сбившимся у ее ног в кучу возбужденно квохчущим наседкам. Узнав о новом поручении, данном брату, Ирина не обрадовалась.

— Как будто ему послать боле некого! — с досадой воскликнула она. — Гоняет тебя в хвост да в гриву без роздыху, креста на нем нету!

— А вот и некого, — не без самодовольства улыбнулся Илейка. — То есть есть, конечно, но мне он доверяет больше — сам так сказал!

— Много тебе проку от его доверия! — ворчливо откликнулась Ирина и в сердцах отпихнула ногой бесцеремонно наседавшую на нее курицу.

— Всему свой час, Иринушка, — Илейка ласково обнял сестру за плечи и взгляд его мечтательно затуманился. — Вот увидишь: быть мне невдолге ключником, а то и тиуном — тогда заживем! И тебя выдадим за приличного человека, не за какого-нибудь голутву-дворового.

— Боязно мне, Илюша, — тихо сказала девушка, кладя голову на руку брата. — Ведун-то еще здесь.

— Ну и что с того? — удивился Илейка. — Он у боярина жену с того света, можно сказать, вытягл, что ж дивного в том, что тот оставил его погостить? Да и боярыня, как-никак, еще не совсем оправилась — мало ли что может статься!

— Не по себе мне оттого, что он рядом, — повторила Ирина. — Видел бы ты, как он глядел на меня, — так глазищами и сверлил, индо сердце замирало!

— Дуреха ты у меня, — с беззаботной улыбкой произнес Илейка и, как бывало в детстве, шутливо дернул сестру за косу, получив в ответ звонкую оплеуху. Завязалась борьба, и, весело хохоча, молодые люди напрочь позабыли обо всех одолевавших их страхах и тревогах.

6