Иван III

Как и любая другая форма государственного устройства, диктатура имеет свои недостатки. Один из них состоит в том, что, вступив однажды на ложный путь, диктатор (на погибель всему обществу и самому себе) может довольно долго идти по нему, прежде чем его остановит мятеж черни или заговор аристократии. Иначе говоря, при диктатуре особое значение имеет личность диктатора, его здравый смысл и чувство меры. Именно с этой точки зрения и следует оценивать любого диктатора, а в нашем случае — «государя всея Руси» Ивана III.

Глядя снизу вверх на вершины власти, мы часто забываем, что любой правитель — не бронзовый монумент, а всего лишь смертный человек. Его отличие от прочих людей заключается главным образом в масштабности целей, которые он в силу своего положения может преследовать. Но возможность действия не есть еще само действие. Как много правителей в истории России могли бы совершить великие дела, но ограничились заботой о собственном благополучии. «Героизм — это прежде всего способность действовать», — говорил Т.Карлейль. Именно здесь мы и находим еще один критерий для оценки исторического величия любого правителя. Иван III был в полной мере наделен этой способностью. Он не только ставил перед собой масштабные цели, но и делал все возможное для их достижения.

Иван Великий — одна из самых сложных и противоречивых фигур русской истории. В его таинственном ветхозаветном величии удивительным образом соединились царь-освободитель и царь-поработитель. Таков печальный парадокс русской истории. Правитель, добившийся полной независимости страны от внешних сил, одновременно стал родоначальником крепостнического строя. Он «поставил под ружье» и аристократию с ее вечной наклонностью к мятежу, и крестьян с их неизбывной тягой к перемене мест, и погруженных в молитву лесных монахов-отшельников. Он пустил в дело и мастеровитых итальянцев, и хитроумных греков, и ученых немцев, и скучавших без дела татарских «царевичей». Вся эта пестрая смесь, переплавившись в огне московской диктатуры, стала прочным материалом для невиданной доселе евразийской монархии. Он уравнял всех в страхе перед верховной властью и воодушевил народ мечтой о государстве Божьей Правды.

Иван использовал опыт двух исчезнувших империй — Византии и Золотой Орды. Он взял от них не идею, как думали евразийцы, а прежде всего технологию абсолютной власти. Но эту технологию он адаптировал совсем к другому обществу. Здесь, на Руси, только сильная центральная власть могла решить две главные задачи: обеспечение независимости и перераспределение скудного прибавочного продукта в интересах государства.

Но, пожалуй, самое удивительное состоит в том, что свое великое дело — создание могущественного Российского государства — Иван III сумел проделать незаметно. Никто из сильных соседей не догадался помешать ему. Кажется, они просто не понимали, чем он там, в своем московском углу, занимается. А когда они это поняли — было уже поздно.

Завершая предисловие, считаем необходимым сделать две оговорки. Первая из них касается полноты рассказа, вторая — его тенденциозности.

Эпоха Ивана III по своему художественному богатству напоминает величественный собор. Здесь все, от мелких деталей до общей композиции, привлекает внимание и служит предметом дискуссий специалистов. Однако «нельзя объять необъятное». В данной книге мы не можем в равной степени уделить внимание всем аспектам деятельности нашего героя, и потому многие немаловажные проблемы истории России того времени, так или иначе связанные с его биографией, неизбежно оказываются в тени. Мы также не имеем возможности оговаривать все противоречия историков по тому или иному сюжету. И пусть как в истории, так и в нашей книге портрет Ивана Великого останется немного недописанным.