Иван III

Четвертый сын Ивана Великого, Семен (1487–1518), владел небольшим калужским уделом. В 1511 году он пытался бежать в Литву, затем был лишен своего удела. Счастливо избегнув тюрьмы, он умер в Москве 26 июня 1518 году. Семен также не был женат, и его удел был взят Василием III.

Последний брат, Андрей Иванович (1490–1537), полной мерой хлебнул из чаши унижения. Василий отпустил его на удел лишь в 1519 году, причем сильно сократил размеры удела по отношению к тем, которые названы были в завещании Ивана III. В январе 1533 года великий князь позволил Андрею жениться на дочери князя Андрея Хованского Евфросинии. После кончины Василия III Андрей потребовал увеличить свой удел, но получил отказ. Весной 1537 года он попытался бежать в Литву, но был перехвачен московскими войсками, обманом привезен в Москву и здесь арестован. Князь был помещен в ту же придворную тюрьму («Набережную палату»), где содержались и другие знатные узники. На него надели тяжкие оковы и даже какую-то «шляпу железную». Не выдержав всего этого, Андрей через несколько месяцев скончался. Его вдова вышла на свободу года через два после смерти мужа. Вместе с сыном Владимиром (1535–1569), которому в 1541 году был возвращен Старицкий удел, она через 30 лет пала жертвой опричного террора Ивана Грозного.

Таким образом, сыновья Ивана III стали главными жертвами той политики искоренения уделов, которой придерживался их отец.

Сама судьба помогла московским государям покончить с удельной системой. Василий III имел всего лишь двух сыновей — Ивана (1530–1584) и глухонемого Юрия (1532–1562). Уничтожив Владимира Андреевича Старицкого в 1569 году, Грозный положил конец удельной системе. Сам он к концу жизни имел двух сыновей — Федора и Дмитрия. Первый из них занял трон после кончины отца, а второй со всей родней по линии матери, Марии Нагой, отправился в ссылку в Углич. (Поистине, этому тихому и красивому верхневолжскому городу выпала какая-то зловещая роль в русской истории!) Положение, которое занимал в Угличе отрок Дмитрий, представляло собой нечто среднее между положением удельного князя и бесправного ссыльного. После загадочной гибели царевича Дмитрия 15 мая 1591 года, в которой многие винили правителя Бориса Годунова, удельная система окончательно становится историческим воспоминанием.

Но зло имеет свойство возвращаться к тому, кто его сотворил. Угличская трагедия стала искрой, долго тлевшей под спудом и много лет спустя вдруг полыхнувшей пожаром самозванства. Теперь Борису Годунову, а вместе с ним и всей стране, приходилось платить за все и по самой высокой цене. Так страшное дело братоубийства, начатое Иваном Великим во имя созидания могущественного Российского государства, нашло свое искупление в кровавых драмах Смутного времени.

Заветы Ивана Великого жили не только во внутренней, но и во внешней политике Московского государства. Его любимая идея собирания под одним скипетром «всея Руси» оказалась необычайно продуктивной. Как и положено великим идеям, она поначалу казалась почти безумной. Но в погоне за этим «почти» наследники Ивана зашли так далеко, что однажды и вправду проснулись хозяевами всех владений Ярослава Мудрого…

Иван начал борьбу за Прибалтику. Он хотел видеть русских полноправными участниками балтийской торговли, способными на равных разговаривать с другими народами региона. Но добиться этого он так и не смог. Слишком сильным было дружное сопротивление европейских государств, не желавших допускать Россию в свой тесный круг. Исполнение балтийского замысла оказалось не по плечу и Ивану Грозному, потратившему 25 лет на бесплодную Ливонскую войну (1558–1583). Тщетно бились над этим царь Федор Иванович, Борис Годунов и первые Романовы. Однако настойчивость, сопряженная с умением, рано или поздно вознаграждается. Со времен Петра Великого мечта Ивана становится политической реальностью.

Иван начал «прибирать к рукам» беспокойное наследство Золотой Орды. Он первым очертил то, что позднее назовут «национальной политикой» России. В своих отношениях с надменными татарскими ханами Иван соединял силу «кнута» со сладостью «пряника». Он умел говорить с Востоком на его языке. Он понял, что великая Россия без Востока так же немыслима, как и без Запада, и начал понемногу расширять свои владения на восток. Тем самым было положено начало трехвековому движению русских к Тихому океану.

Иван «прикармливал» Крым и присматривался к Турции. Но при этом он всегда держал в уме и весь сложный расклад политических интересов в Восточной Европе. Это был правитель, обладавший стратегическим мышлением. Он заглядывал в будущее не только на дни и месяцы, но на годы и десятилетия. Стремясь вывести Россию из ее византийского одиночества, Иван готов был вступать в любые союзы и коалиции. Впрочем, при этом он никогда не терял здравого смысла и доброй доли цинизма, присущего выдающимся политикам всех времен.