Иван Федоров

С ликующими возгласами крестьяне выволокли откуда-то своего господина. Еще молодой, полный, высокий, одетый в камзол с разорванными при схватке кружевами, он рванулся у крестьян из рук, залопотал, умоляя о чем-то Ларьку, признав в нем старшего.

Крестьяне неуверенно затоптались, выжидающе глядя на русских. Дюжий эст, получивший от Ларьки нож, подскочил к ним и, показывая на немца, горячо, с надрывом принялся объяснять.

— Все вы как немые! — развел руками Ларька. — Не понимаю никого. А вижу, досадил тебе немец… Ну, бери! Бери!

Немец и эсты напряженно смотрели на Ларьку. Немец — с надеждой и страхом, крестьяне — готовые покориться любому приказу.

— Эх, не понимают! — вздохнул Ларька. — Ну, коли так…

Шагнул вперед, махнул саблей. Бритобородая голова стукнулась о пол, подскочила, покатилась в угол.

— Все бери! — зычно велел своим Ларька. — Все ваше!

Шагал по коврам. Услышал женский визг, вопли. Усмехнулся. Взломал саблей один сундук, другой. Наткнулся на серебряные сосуды, золотые женские украшения, чеканные блюда.

— Ага! Эй, робя! Давай мешки!

Вышел на крыльцо. Велел приторачивать добычу. Спросил у ухмылявшегося ратника:

— Где бабы?

— Кончили их.

— Так…

Эсты выводили из рыцарской конюшни коней, волокли мешки с овсом, сбрую.

— Эй! Овес у них отымите! — велел Ларька. — И коней, какие получше, тоже заберем… Пашка, Микола! Волоките солому. Спалить гнездо надо.

Дюжий эст приблизился, протянул нож.

— Оставь себе! — сказал Ларька и отстранил нож.

Эст широко улыбнулся, показывая большие зубы. Взял Ларькину руку, крепко-крепко потряс.

— Во! Друга я себе сыскал! — крикнул своим Ларька.

Ратники расхохотались. Ничего не понявший эст тоже засмеялся. Смеялись и другие крестьяне. Они норовили коснуться русских, притронуться к их тегиляям, латам, к их оружию.

— Ну, погостевали! На конь! — скомандовал Ларька.

Из-под высокой черепичной крыши дома уже выметывались язычки огня.

Все побежали с рыцарского двора. Ларькин отряд вернулся на дорогу.

***

Через сорок дней после начала войны Шиг-Алей приостановил боевые действия.

Поручение царя было выполнено. Ужас на ливонцев наведен. Следовало попытаться, не связывая себя осадой крепостей, получить нужные государственной казне деньги.

Шиг-Алей послал дерптскому епископу грамоту.

«Вы беспомощны и сражаться не можете, — писал Шиг-Алей. — Уплатите оговоренную в Москве сумму, и тогда я буду просить государя, чтобы он смиловался над вами. Иначе примемся за ваши города».

На срочно собранном в городе Вендене сейме ливонские рыцари и горожане после долгих препирательств решили уплатить царю.

Перед пасхой в Москву отправили новых послов с деньгами. Но пока послы тащились, разыгрались события в Нарве и Иван-городе.

В великий пост пьяные немецкие кнехты обстреляли через реку мирно собиравшихся к церквам русских.

Воеводы, ожидая царского приказа, нарушать ли перемирие, запрещали войскам отвечать. Иван-город молчаливо терпел долгую стрельбу из пушек.

Наконец пришел наказ: «Нарву бить, но остальные города пока не трогать».

Ударили десятки русских пушек. Заговорили русские пищали. Жители Нарвы побежали из загоревшегося посада в крепость, но немцы их туда не пустили. В Нарве поднялся мятеж против рыцарей.

Городские купцы, и среди них твердохлебовский знакомец Иоахим Крумгаузен, возглавили тех, кто склонялся на русскую сторону.

В начале апреля Нарва объявила, что отстает от своего фогта, от гермейстера и от всей ливонской земли, и запросила передышки для переговоров.

Иоахим Крумгаузен и его товарищ Арндт фон Деден спешно выехали в Москву.

В это время ревельский командор Франц фон Зеегафен дал знать фогту Нарвы, что высылает ему в поддержку своих и рижских кнехтов.

В Нарве воспрянули духом. Вскоре кнехты действительно вошли в город и усилили его гарнизон.

Сам ревельский командор, соединяясь с отрядом Гергардта Кетлера, подошел и встал в десяти верстах от Нарвы.

Тотчас ратман Ромашон объявил русским воеводам, что нарвцы не посылали Крумгаузена и фон Арндта к царю, что те поехали по своей воле.

Посланная против Кетлера сторожа была смята. Русские отряды бежали за реку.

Однако эта неудача не обескуражила воевод. Наоборот. Обеспокоясь, они отдали приказ бить по Нарве из пушек без передыха.

Русские пушкари валились с ног, обжигали руки о стволы орудий, но с мест не сходили.

Яростная бомбардировка вызвала в городе пожар.

Жители опять пытались скрыться в крепости, схватились с кнехтами, не пускавшими народ за стены.

Воспользовавшись сумятицей, русские войска переправились через реку, перетащили за собой орудия.

Получив известия об этом успехе русских, отряды Кетлера не пошли на выручку осажденным. Побоялись засады.

Тем временем русские пушкари сбили главные орудия нарвской крепости. Они усиливали и усиливали огонь.

Участь Нарвы была решена. В ту же ночь нарвский фогт сдался на милость победителя.

Утром 11 мая остатки немецких войск вышли из крепости, сложив оружие. Рыцари отступали повсюду. На помощь русским войскам прибыл из Пскова царский наместник Троекуров со свежими полками.

Один за одним пали Нейшлотт, Тольсбург, Везенбург.