Иван-дурак: Очерк русской народной веры

Богословское содержание Церкви народу чаще всего было недоступно. Церковь понималась предметно — в значении церковного храма. Притом это не только самое святое, но и самое прекрасное здание на свете. Церковный храм своей архитектурой и убранством воплощал собою рай на земле, божественную Вселенную. Православные храмы всегда проектировались, строились и украшались росписями и иконами с таким расчетом, чтобы человек, попадая сюда, входил в мироздание в самом полном его земном и небесном выражении. Неслучайно от древнерусского зодчества почти не дошли до нас хоромы князей и бояр, а — исключительно — церковные сооружения, которые своим величием и убранством превосходили все остальные. Мы знаем, какую громадную роль в православном богослужении, в архитектуре и в иконописи играет эстетический элемент. С красотой связано само крещение Руси именно в греческую веру, а не в какую-нибудь другую. Первая летопись рассказывает, что князь Владимир разослал посланцев в разные земли и страны, чтобы те своими глазами убедились, какая вера лучше и какая вера больше всего подходит русским людям. И вот что доложили Владимиру посланцы, вернувшись из христианского Царьграда: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на земле или на небе мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той…»[127]

Знаменателен этот русский акцент на эстетической стороне веры. Очевидно, красота искусства, впервые открывшаяся русским людям, сыграла не последнюю роль в христианизации Руси. Красотой мотивирован выбор, павший на Византию. У немцев, по словам тех же посланцев, они таковую красоту не обнаружили: «И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой».

Подобающим образом воздвигались и русские православные храмы. На сооружение и украшение церквей расходовались огромные средства. Сюда стекалось все лучшее в национальной культуре. Эти материальные и духовные богатства были призваны утвердить особое, исключительное положение Дома, отданного Богу. Конечно, простой народ далеко не все понимал в этом сложном и тонком искусстве или многое понимал по-своему. Но красоту храма он воспринимал очень близко и влекся к ней. Церковные храмы в народном восприятии это в первую очередь украшение земли, подобное солнцу на небе. Или как поется в духовном стихе:

Чем мати земля да изукрашенная?
Изукрашена земля
Божьими церквами,
Божьими церквами, сонцем праведным.

Красота храмов оказывается одним из проявлений праведности русской земли или воплощением Святой Руси в народном понимании. Поклонение Христу и Евангелию сближалось с поклонением родной земле, признаком которой становятся разбросанные по этой земле православные храмы. Вот почему Христос-Царь Небесный, и Богородица, и многие святые ходят по русской земле.

Глава вторая. Мать-сыра земля и Богоматерь

Идея Святой Руси дополняется древним представлением, имеющим магические и языческие корни, — о Матери-сырой земле. Это устойчивое народное понятие порой христианизируется, порою же выступает в более первобытном облике. Земля рождает и кормит все живое и оттого она, действительно, мать нам, а сырость — это символ ее жизни и чистоты. Некоторые родники и колодцы почитались на Руси святыми или целебными именно потому, что берут начало непосредственно из благодатных и неисчерпаемых недр Матери-сырой земли. По своей чистоте земля, согласно народным повериям, не держит в себе ничего нечистого и, в особенности, враждебного людям. Считалось, например, что трупы ведьм и колдунов земля не принимает и выбрасывает наружу, и чтобы их похоронить, требуются специальные обряды. С другой же стороны, как хранительница нравственного начала, земля тяжело переживает человеческие грехи. Они ее оскорбляют и ложатся на нее невыносимым бременем. В одном духовном стихе Мать-сыра земля жалуется Господу Богу:

Как расплачется и растужится
Мать-сыра земля перед Господом:
Тяжело-то мне, Господи, под людьми стоять,
Тяжелей того — людей держать,
Людей грешныих, беззаконныих…[128]