Иван-дурак: Очерк русской народной веры

Русские заговоры и заклинания подчас включают в себя какие-то элементы христианской молитвы — обращение к Господу Богу, Богоматери, святым угодникам, или содержат формулы типа «встану я помолясь, выйду перекрестясь». Христианские добавления и напластования призваны подкрепить магическую силу заклинания. А кроме того, они как бы снимают с человека, произносящего заговор, подозрение и обвинение в том, что он занимается в общем-то богопротивным делом, что, в сущности, он нарушает христианские заповеди и возвращается в язычество, а то и связывает себя с нечистой силой. Так что молитва играет роль алиби или носит характер формального привеска. На самом же деле заговор очень далек от молитвы и где-то ей противоположен. Ибо молитва произносится в смирении сердца. Заговор же предполагает обязательную силу при безошибочном произнесении. Это не просьба, а требование. Произнося заговор, человек в чем-то уподобляется Богу и диктует миру свои предписания. Поэтому заговор способен обходиться безо всякого Божьего имени, а порою призывает в помощники черта. В особенности если заговор направлен во вред кому-то и преследует заведомо злую цель. Тогда, произнося заклинание, человек как бы отрекается от Христа — иногда даже буквально.

Таков «Заговор на отстуду (охлаждение, несогласие, разлад) между мужем и женою». Начинается он с нарушения обычной заклинательной формулы. «Стану я, не благословясь, пойду не перекрестясь, не дверьми, не воротами, а дымным окном (в избах, которые топились по-черному, было окно, через которое выходил дым. — А. С.) да подвальным бревном, положу шапку под пяту, под пяту, не на сыру землю, не на сыру землю да в черный чобот; а в том чоботу побегу я в темный лес, на больше озерищо, в том озерище плывет челнище, в том челнище сидит черт с чертищей; швырну я с под пяты шапку в чертища. Что ты, чертище, сидишь в челнище со своей чертищей? Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи; поди ты, чертище, к людям в пепелище, посели, чертище, свою чертищу такому-то в избище; а в той избище, не как ты чертище со своей чертищей, живут людища мирно, любовно, друг друга любят… Ты, чертище, вели чертище, чтоб она, чертища, распустила волосища; как жила она с тобой в челнище, так жил бы такой-то со своей женой в избище. Чтоб он ее ненавидел. Не походя, не поступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу неугожество, не могла бы ему ни в чем угодить и опротивела бы ему своей красотой, омерзела бы ему всем телом»[107].

Характерны эти гиперболически-шипящие звуки, призывающие черта. Заговор заканчивается словами заключенного договора: «И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну». Очевидно, при этих словах надобно плюнуть. Но, конечно, подобные заговоры довольно редки. Никому не хочется связываться впрямую с чертом.

Языческо-магический характер заговора проявляется не в сделках с нечистой силой, а чувствуется во всем содержании и формальном строе этих текстов. Человек призывает на помощь все естественные и сверхъестественные силы природы. Если, допустим, у него болят зубы, он просит новые зубы у зайца и у волка. Подчас, произнося заговор, человек как будто достигает космических сил и размеров. Как говорит о себе девушка, кланяясь на все четыре стороны: «Крепким словом заговорилась, чистыми звездами обтыкалась, темным облаком покрылась»[108].

Словесный текст в заговоре, ради отождествления слова с предметом и его магического закрепления, обладает особой ударностью, волевым напором, гипнотической силой. Слова не просто произносятся, но как бы вдалбливаются, внушаются кому-то.

Особое значение в структуре заговора имеют заключительные формулы или, как их называют, — закрепки. Они призваны окончательно закрепить сказанное и придать ему непреложную власть. Это как бы замок, которым навеки запирается текст и который никто другой не должен отпереть. Отсюда многие закрепки так и звучат: «Ключ и замок словам моим»; «Ключ в небе, замок в море»; «Един архангел ключ, во веки веков аминь»; «А будь мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепчае камня Алатыря, могуче богатыря». В заговоре очень часто как символ крепости упоминается этот таинственный камень — Алатырь. В языческой старине это камень, способный исцелять, сообщать человеку мощь и крепость: перенося на него собственные свойства — камня. К этому камню когда-то прикасались, ему поклонялись. А в заговоре на него мысленно становятся или садятся, заручаясь его прочностью.