Иван-Дурак

Наконец-то появилась Иванова матушка. Вместе с Александром Васильевичем они вели под белы рученьки былинного запойного богатыря и великого страдальца от любви Гришку Ильина. Тот держал себя смиренно, но на мясистой его простецкой физиономии было нарисовано желание увильнуть с этого великосветского раута. Кроме всего прочего, он был заметно напуган. Но самое удивительное, Гришка был кристально трезв. Иван хотел было пожурить матушку за опоздание, но вмиг понял, почему они задержались – Гришку уговаривали придти.

– Гришка! – воскликнул Иван как-то преувеличенно жизнерадостно, – рад тебя видеть!

Бывший школьный друг на приветствие Ивана не отреагировал, легонечко его отстранил и устремился к портрету Леночки Зиминой.

– Что, ведьма! – вскричал он. – Не действуют больше на меня твои чары! Не действуют! Я свободен! Я свободен! – запел он громовым голосом на мотив известной песни. Рафинированная публика была несколько шокирована поведением дурно одетого огромного мужчины деревенского вида, но данный неожиданный энтертеймент ее явно заинтересовал. – Ванька! Дружище! – Гришка резко развернулся к Ивану, – а ты, однако, мастер, истинный мастер! Ведь как изобразил! Как изобразил! И простушка вроде, а ведь на самом-то деле расчетливая искусительница, роковая женщина. И не красавица ведь, а мужиков с ума сводит. Только я излечился от нее! Я излечился! Знаешь, Ванька, тогда, после разговора с тобой, я будто от кошмарного сна очнулся, будто пелена с глаз упала. Я как протрезвел, сразу всю стеклотару-то из дома повыкинул, пыль-то из углов повымел, глаза-то свои пьяные промыл, да и прозрел! Не сошелся ведь свет-то на ней клином, не сошелся. Прав ты был, Ванька, гораздо проще пить горькую да на судьбу жаловаться, а чтоб задницу со скамьи-то поднять, да подвиги начать совершать, тут настоящее мужество нужно, смелость нужна! Ну, я тогда вспомнил твои слова-то про свой бизнес, да и решил бригадку сколотить ремонтников. Я – электрик, маляров-штукатуров нашел, плиточников… Не бог весть какие деньги зарабатываем, а ведь кураж какой! Азарт! Была халупишка жалкая, а мы ее в хоромы превращаем! Это ж ни дать ни взять творческий процесс. Да все равно, что кистью по холсту малевать: и тут шедевр, и там шедевр. В общем, спасибо тебе, Ванька, наставил ты меня на путь истинный! Я ведь и с бабой хорошей сошелся. Душевная такая бабенка, мягонькая. А ты, Ванька, молодец! Вот те крест, что ты молодец! Талант! Умеешь, брат, умеешь! – Гришка порывисто обнял Ивана, от чего у того хрустнули все косточки, и косолапо подался осматривать другие полотна.

– Еле уговорили Гришку приехать, – сказала Ивану мать. – Он, как приглашение твое получил – разволновался, ко мне прибежал. Я, говорит, всю жизнь в Москву мечтал съездить, как чеховские три сестры, да вот до сих пор не довелось, а тут и повод представился, а боязно мне. Как я, говорит, со своим свиным рылом да в Калашный ряд? Насилу привезли. Зато пока в такси ехали, он, как дитя малое, чуть ли не визжал от восторга. Жить, говорит, здесь хочу, мой город! Утверждает, что здесь-то он уж точно развернется, не то, что в нашем захолустье. Тесноват, говорит, для меня наш городок-то.

– Понятно, – протянул Иван, – думаю, что-нибудь придумаем. Появилась у меня мыслишка.

– Эх, Иванушка ты мой, дурачок, всем-то ты помочь хочешь. Гришка вон какой детина, пора уж ему самому со своей жизнью разбираться… А Леночка, кстати, приехать не смогла – ребенок у нее маленький, да и муж, говорит, не отпустил бы. А уж как узнала, что Гришка поедет, так и вообще наотрез отказалась. Но просила тебе кланяться.

Иван неопределенно пожал плечами и отправил матушку с Александром Васильевичем к Машке и Регине, чтобы те представили провинциальных художников столичному обществу…