Иван Болотников Кн.2

А на другой день поговорил с Давыдкой, и вновь почернела душа. Василисы боле нет, ее жестоко убил Мамон. Услышал – и помутнело в глазах, боль резанула сердце. Василиса!.. Как хотелось ее увидеть, глянуть в ее очи. Сколь думал о ней: и в Диком Поле, и в ордынском полоне, и в турецкой неволе. И была ж недавно совсем рядом: одна лишь московская крепостная стена разделяла. Кажись, позови, крикни – и родной голос отзовется. А голоса ее никогда не забыть, он всегда в нем – мягкий, ласковый: «Иванушка… Люб ты мне, сокол ненаглядный… Иванушка!» Как она любила-голубила. Ныне нет Василисы. А ведь могла и живой остаться. Могла, коль бы Мамона послушала. Никак, поняла, что Мамон недоброе задумал. Мужа своего оберегала. За мужа и на смерть пошла.

Мамон! Гнусный кат, зверь! Гнев, бешеный, беспощадный гнев захлестнул Болотникова.

Устим Секира зашел было в шатер, глянул в лицо воеводы и попятился. Ох и страшен же Иван Исаевич. Что это с ним? Только что весел был и вдруг…

Болотников велел позвать Юшку Беззубцева; тот, после гибели Матвея Аничкина, ведал тайным войсковым приказом.

– Когда-то мы из Коломенского на Москву лазутчиков посылали, дабы Василису с Никиткой от Мамона вызволить. Лазутчики, по-всему, не дошли. Мамон живет и здравствует. Собака! Людей наших, что в полон угодили, сотнями убивает. Народ сего ката Малютой прозвал. Нельзя такого гада боле терпеть. Нельзя, Данилыч!

В тот же день Беззубцев отправил на Москву новых лазутчиков. А на другой день из стана Болотникова пропал Никитка.

Глава 8 СОВЕТЫ, КАЗНИ И СЕЧИ

Разгром царских полков под Калугой потряс Москву. Боярство было насмерть напугано: войско разбито, оборонять Москву некому, и недели не пройдет, как Ивашка Болотников захватит столицу. Боярству не спастись!

О падении Москвы с тревогой подумывал и Скопин-Шуйский: если Болотников двинет сейчас на столицу, его не остановить, Москва легко окажется в руках Вора.

Но Болотников… повернул на Тулу. Скопин был изумлен: просчет Болотникова был налицо. Передышка позволит царю собрать новые полки.

Бояре же Василию Шуйскому больше не верили; собравшись в хоромах Мстиславского, кричали:

– Довольно сидеть на троне Ваське! До погибели царство довел. Постричь Шуйского и в Чудов монастырь сослать. Звать короля Жигмонда на царство! Пущай войско свое приведет. Постричь Шуйского!

Кричали в хоромах, а затем повалили к Шуйскому во дворец. Царь выслушал, позеленел от злости и выгнал бо-

\

яр. Поостыв от гнева, велел кликнуть думных дьяков Тимофея Витовтова да Тимофея Луговского. Час думали, другой и отправились на Патриарший двор. Гермоген, благословив, выслушал царя Василия и надолго замолчал. Открытая измена бояр не удивила святейшего: он давно ведал о кознях высокородцев. Ведал и осуждал: не ко времени сейчас раздоры, когда крамольная чернь вышла из послушания и вот-вот захватит Москву. Болотников опустошает не только боярские и дворянские вотчины и поместья, но и вовсю зорит монастырские и церковные земли. Болотников – наизлейший враг и господам и попам. Господские же распри лишь на руку Ивашке. Не вражда ныне нужна, а великое единенье. Надо немедля сплотить всех бояр, дворян и мелкопоместных детей боярских вокруг царя. Время не ждет. Либо господам властвовать, либо под мужиком сидеть.

И патриарх Гермоген благословил царя на Земский собор. Со всех городов Руси, верных Шуйскому, стали стекаться в Москву городовые дворяне и дети боярские, набольшие купцы и «лутчие» люди посадской верхушки.

Бояре не угомонились: всерусский собор служилого люда вселил надежду на избрание нового царя. Дивились решению Шуйского: уж чересчур на рисковую затею пошел. Земский собор – не десяток бояр – что повелит так и будет. Надо дворян и детей боярских на Шуйского ополчить. Но дело это оказалось не простое: дворянские вожаки Истома Пашков, Прокофий и Захар Ляпуновы, Григорий Сунбулов в сговор с боярами не вступили.

– Ныне о другом надо помышлять: как мужика побить. Болотников ни бояр, ни дворян не пощадит, коль верх возьмет. Будем крепко стоять за царя, – молвил Истома Пашков.

Василия Шуйского воодушевила поддержка дворян. Вот когда их петух в задницу клюнул. Поняли наконец, недоумки, что царь и барин в одной упряжке должны идти. Уж коль мужичий топор над башкою завис, тут не до распрей.

Дворянство было настроено решительно: пора покончить с мужичьей войной, пора вернуть мужика на барскую пашню!

Василий Шуйский заявил на соборе, что сам поведет войско на Тулу.

А тем временем спешно сколачивалась новая рать. Царь разослал по всем городам, уездам и монастырям грамоты, в коих приказывал собрать с посадов, дворцовых сел и черных волостей, с патриарших, митрополичьих и монастырских земель «даточных» людей по шесть человек с сохи⁵⁹- по три человека конных да по три пеших с двухмесячным кормовым запасом. Местом сбора дворян, детей боярских и «даточных» людей был назван Серпухов.