Иван Андреевич Крылов

А Крылов попрежнему продолжал писать свои басни-сатиры. Басенный язык его стал еще более точен, ясен, прозрачен. Крылов уже не намекал, а говорил прямо, как, например, в сатирической басенке о бесправии народа и лицемерии правительства, утверждающего, будто законы для всех одинаковы и что они действуют, невзирая на лица.

Овечкам от Волков совсем житья не стало
    И до того, что, наконец,
Правительство зверей благие меры взяло
    Вступиться за спасение Овец;
    И учрежден Совет на сей конец.

Так говорил Крылов в баснях «Волки и Овцы». Совет, составленный большей частью из волков, издает справедливый закон, по которому, ежели волк станет обижать овцу.

То Волка тут властна Овца,
        Не разбираючи лица,
Схватить за шиворот и в суд тотчас представить,
            В соседний лес иль в бор...

И вывод из басни ясен:

Хоть, говорят, Волкам и не спускают,
А только Волки все-таки Овец в леса таскают.

Или басня «Пастух». Пастух Савва — это царский сановник, губернатор, вельможа. Савве поручено пасти барских овец — читай, верноподданных мужичков.

Савва нещадно дерет овечек и валит вину на волка. За волком охотятся, его ищут, его клянет весь свет, а волка следу нет. И Крылов говорит вразумляюще:

Друзья! Пустой ваш труд: на волка только слава,
  А ест овец-то — Савва.

Или басня «Вельможа». Ее долго не разрешала печатать цензура. Крылов менял отдельные слова, строчки, а цензура все была недовольна. Иван Андреевич воспользовался маскарадом в царском дворце, на который его пригласили. Его упрашивали прочесть стихи. Крылов с готовностью прочел «Вельможу». Басня понравилась Николаю I. Он обнял автора и поощрительно сказал: «Пиши, старик, пиши». Крылов не стал жаловаться на утеснения цензуры, а скромно попросил разрешения напечатать эту басню. И, получив согласие, напечатал немедля.

Но Ивану Андреевичу уже не под силу было бороться за каждую строчку, на это уходила уйма времени, да и годы-то были не те. А ему надо было еще просмотреть всю свою басенную работу за долгую жизнь, выправить все, что возможно, отшлифовать каждый стих до блеска. Ведь именно басни — это его наследство народу.

Трагическая смерть Пушкина потрясла Ивана Андреевича. Он любил поэта. Он недаром вступался за него, защищая «Руслана и Людмилу», высоко ценя гениальное дарование юноши, и Пушкин отвечал Крылову глубочайшим уважением. Не раз Пушкин с восторгом говорил и писал о баснях Ивана Андреевича, считая его истинно народным поэтом[53], утверждал, что Крылов выше Лафонтена[54], что все басни Дмитриева не стоят одной хорошей басни Крылова[55], и когда Бестужев спросил у Пушкина: почему у нас нет гениев и мало талантов? — тот ответил ему, что у нас есть Державин и Крылов! Пушкин считал Крылова классиком и, как пример смелого выражения, приводил бессмертную, по его мнению, фразу из басни о храбром Муравье: «Он даже хаживал один на паука!»

После смерти Пушкина Иван Андреевич не написал ни одной басни.

В январе 1838 года правительство решило устроить торжественное празднование пятидесятилетия литературной деятельности Крылова, приурочив юбилей ко дню его рождения. Это было странно. Первое произведение— «Кофейница» — Крылов написал осенью 1783 года, печататься начал в 1786 году; первая его басня «Дуб и Трость» была опубликована в 1806 году, родился он в 1769 году. Для юбилея не было никаких оснований.

Но юбилей должен был быть. Неважно, что он был фальшивым, выдуманным. Не все ли равно, сколько получается — больше или меньше пятидесяти лет? Раз сказано — пятьдесят, значит так тому и быть. Царю было бы еще приятнее, если бы он мог ускорить юбилейное торжество, передвинув его на три-четыре дня. Но, увы, даже царю это было не под силу. День рождения Крылова знали все: он был напечатан в словарях, в справочниках, в календарях, в бесчисленных книжках басен. Пришлось назначить юбилей на 2 февраля 1838 года.

За год и четыре дня до этого был убит Пушкин. Гибель поэта упорно связывали с именем Николая I. Царя называли убийцей. Жандармское управление доносило о возможных демонстрациях в годовщину смерти Пушкина. В донесениях глухо упоминалось, что имя царя употребляется в связи с именем поэта неподобающе. Торжеством Крылова, юбилеем его Николай хотел показать, как отечески пестует он русскую поэзию, как ой любит и уважает литераторов, как заботится о их судьбах. Юбилей был козырной картой в фальшивой игре царя.

Может быть, Иван Андреевич не догадывался ни о чем? Возможно. Он был удивлен и сказал: «Боюсь, чтобы не придумали бы вы чего лишнего: ведь я то же, что иной моряк, с которым оттого только и беды не случалось, что он не хаживал далеко в море».