ИВ. Тетралогия (СИ)

Один раз я справилась, но стало еще более жутко, если это возможно. Ледяной голос профессионального ката не оставлял ни малейшего шанса. Мне было безумно страшно, я ничуть не усомнилась, что он выполнит свои угрозы. Такой не остановится. Зачем молчать о том, что и так в деталях поведает его сестра? По крайней мере, это позволит хотя бы протянуть время и немного прийти в себя. Не представляя толком, что именно он хотел услышать, и зачем ему вообще от меня это нужно, в отчаянии заговорила:

— Не знаю я, зачем твоя Эль Изначальным! Они мне не объясняли!

Я рассказала инквизитору все с того момента, как получила поручение от Тамарис. Он выслушал с бесстрастным лицом, лишь изредка уточняя отдельные моменты, переспросив, действительно ли уверена, что Изначальных двое, мрачнея при этом еще больше. Особенно его заинтересовала старинная книга, подаренная древней вампиршей. Однако здесь я ничего, кроме того, что по виду очень древняя и написана на незнакомом языке, ответить не могла. Услышав, как его сестра достала кол, но так и не смогла воспользоваться, лишь презрительно хмыкнул.

К сожалению, на этом мои страдания не закончились. Терзатель не забыл про второй вопрос. Более того, похоже, именно он интересовал его превыше всего.

Попыталась было выкрутиться и соврать, что я такая с самого обращения, не знаю, как это получается с солнцем, и не представляю, есть ли еще такие, но он сразу почувствовал ложь и даже слушать не стал. Вместо этого деловито достал большую бензиновую зажигалку и принялся многозначительно чиркать кремнем. Что могло последовать за этим, нетрудно догадаться.

До сих пор мне везло, ни разу не попадалась охотникам. Отчасти благодаря своей осторожности, и тихому, уединенному образу жизни, но уверена, во многом помогла возможность ходить при свете дня. Тем не менее, навсегда запомнила наставления Троя, который учил, что, если это однажды случится, не соглашаться на легкую смерть ни за какие посулы. Что бы мне не причинили, непременно восстановлюсь. Важно в любом случае максимально долго продержаться, так как за это время может появиться момент для побега. Это было очень хорошо и верно в теории. Но сейчас я находилась в отчаянии еще сильнее, чем, когда оказалась в руках Марко. Да и надеяться не на кого и не на что. Но сама не понимая, почему поступаю вопреки логике и здравому смыслу, действовала, как учил кузен и цеплялась за свое колечко, как за последнюю хрупкую надежду.

Чудовище в человеческом обличье вновь достало нож. Сохраняя непроницаемое выражение, он методично и сосредоточенно полосовал мне предплечья. Мои истошные крики пробивались даже через кляп. Я жаждала потерять сознание, чтобы ничего не чувствовать и не видеть. Но сводящая с ума боль не прекращалась. Вот только сил оставалось все меньше, они уходили с каждой капелькой потерянной крови. Не понимаю, откуда они вообще еще брались, чтобы сопротивляться. Тупое упрямство? Ненависть? Интуиция? Или подсознательное понимание, что это станет концом, а у меня теперь была цель, чтобы выжить?

Оставив в покое окровавленные куски сырого мяса, бывшие моими руками, истязатель отложил нож. Но не для того, чтобы дать мне отдых, этот немыслимый кошмар наяву не собирался заканчиваться. Неторопливо и скучающе, даже как-то равнодушно, словно выполняя рутинную, но необходимую работу, он поднес всю ту же зажигалку к моей щеке. Тошнотворная вонь забила ноздри. Перед глазами плыли багровые круги. Огненный шар, которым, кажется, стала пузырящаяся страшными волдырями кожа, заставлял обессиленное тело рваться в путах так, что веревки прожигали плоть до костей.

Когда мучитель, наконец, отстранился, позволив боли немного утихнуть, в очередной раз дав возможность вздохнуть, чтобы потребовать ответ, не было сил даже смотреть перед собой, хотя вербеновая удавка вошла в горло так, что воздух при дыхании со свистом проникал в гортань. Я превратилась в один агонизирующий ком. Даже думать не хотелось, на что похоже лицо. «Сказать живодеру все, что он хочет, и принять смерть как избавление? — в унисон с дикой болью билась на задворках мозга неотвязная мысль. — Но зачем тогда я все это терпела? Зачем позволила садисту наслаждаться своими страданиями? Нет, назад путь отрезан, или все было напрасно, как и моя никчемная жизнь. Не хочу закончить вот так, и остаться куском сухой почерневшей плоти. Этой тайны он не узнает. Мне осталось недолго, но и он не отпразднует победу. Сознание начинало мутиться. Если и не умру, то все равно скоро впаду в забытье».