Ив Сен-Лоран

В своих больших школьных тетрадях, где сам чертил карандашом линейки, школьник Ив переписывал черными чернилами «Капризы Марианны», пьесу Альфреда де Мюссе, а красными — «Мадам Бовари» Густава Флобера. Эта изменница, неверная жена, измученная скукой провинциального городка, хотела только одного: «жить в Париже или умереть». Для мальчика это была роковая книга. Позже все в жизни и профессии Ива Сен-Лорана будет связано с этой книгой.

Вот на рисунке мадам Бовари, одинокая, в широком белом платье, которое падает волнами вниз. Она стоит спиной к мужчине, тот изображен в синих тонах как иллюзия. Его одежда сливается с решеткой сада, точно она из кисеи. Ив нарисовал еще одну любовную встречу, проходившую под козырьком лавки господина Лере, «продавца тканей». Мерзкий коммерсант в очках шпионит за влюбленными. На другом рисунке он разорвал на мадам Бовари платье, и она восклицает: «Вы нагло пользуетесь моим несчастьем, мсье. Я достойна жалости, а не выставлена на продажу!» Как и сага «В поисках утраченного времени», «Мадам Бовари» станет для модельера источником вдохновения и идентификации. Сначала юный художник был занят костюмами, декорациями, окружением и маленькими туфлями мадемуазель Эммы Бовари, «ее слишком возвышенными мечтами и слишком маленьким домом». Он режиссировал эти сцены на своих акварельных рисунках, детально и тщательно прорабатывал, как мечтатель, который закрывает глаза, чтобы лучше видеть желаемое: «На ней было платье из шифона бледно-розового цвета, которое подчеркивали три веточки кистевых роз с зеленью». Он рисовал пером поразившие его воображение сцены. Например, сцена в замке Вобьессар в вихре платьев, белых перчаток и причесок. Каждый рисунок — это небольшой срежиссированный спектакль, где есть влюбленные, обнимавшиеся в глубине мрачного пейзажа, и мужья, игравшие в карты в залах, похожих на декорации, с драпировками и канделябрами. Иногда встречалась театральная ложа, перчатки, лежавшие на цилиндре, и повсюду изображение звездной ночи. Каждая сцена становилась зримой благодаря разным фасонам платьев героини. «Люси шла вперед, поддерживаемая женщинами, с венком апельсиновых цветов в волосах, и была еще бледнее, чем белый атлас ее платья»[46].

Другая важная для подростка «встреча» — это знакомство с персонажем Скарлетт О’Хара, героиней романа «Унесенные ветром». Он использовал бумагу кансон и складывал ее под формат театральной программки. На этих листочках он воспроизводил цвета и ощущения: черное платье посреди бала, белое девственное платье с зеленым поясом. Зеленый — цвет Скарлетт, а красный и фиолетовый — цвета Белль, гулящей женщины с большим сердцем…

Ив писал стихи, создал стихотворение «Зачем говорить о любви?» на тринадцати страницах, на каждой странице — иллюстрация: потрясающие женщины, одна из них, одетая в розовый корсаж, обмахивается рукой в бежевой перчатке, или вдруг рыжая девушка бросает пламенный взгляд из-под шляпки с розовыми перьями. На следующей картинке женщина в вуали легче, чем крылья бабочки. Эти хрупкие тела с маленьким бюстом, например Анни в черных длинных перчатках, — все они похожи на иллюстрации Жан-Габриэля Домерга[47].

Сен-Лоран создавал также пародии на произведения Фудзиты[48] и Утрилло[49]. Недавно Муниципальная галерея искусств Орана посвятила им большую выставку. Но Домерг повлиял на него все же больше. Парижский иллюстратор считал себя изобретателем стиля pin-up[50]. Поселившись в Париже в начале ХХ века, Домерг рисовал актрис, любовные истории, персонажей комедии масок и герцогинь в венецианских гондолах. Лишь в начале 1940-х годов он запустил серию портретов, в том числе эротических, создал образ идеальной парижанки. «Я не люблю стандартную женщину, даже если она красива, — говорил Домерг. — В нашей стране, когда вы женитесь на женщине, то женитесь на целом гареме. Стоит вам покинуть ее на несколько часов, как на ее месте вы найдете совершенно другую женщину, незнакомую. У нее множество лиц, она полна фантазии и непредвиденного поведения. Она изменяется ежеминутно, меняются взгляды, настроения, туалеты, макияж, прически, цвет волос и чудесные шляпки, которые она так шикарно умеет носить. Сегодня она маленькая девочка, завтра — важная дама, то она сентиментальна, то ведет себя по-мальчишески»[51].

Женщина. Для Ива магия этого слова не вызывала в воображении телесную борьбу, чувство обладания, а скорее ритуал ухаживания, некое желание, которое выше удовольствия обладать. В своем стихотворении «Зачем говорить о любви?» он написал: