Южное направление

— А я, товарищ Берзин, молодой наглец, любимчик Ленина, — улыбнулся я, специально пропуская слово «товарищ» применительно к заместителю Троцкого. — И фамилия моя Аксенов. А я не знал, что у Владимира Ильича есть любимчики. Передам ему, вот уж товарищ Ленин посмеется.

— П-прастите, тофарищ Аксеноф, я не хот-тел фас обидеть, — слегка скривился второй член РВС.

— Владимир Иванович выше абыд, — отрезал Сталин.

— Для фас, т-тофрищ Аксеноф, тоже есть срочная телеграмма. Т-товарищ Д-дзержинский приказывает фам срочно приехать в Москву.

Посмотрев на Берзина, Иосиф Виссарионович вздохнул, понимая, что коли сразу не начал бить тому морду, то теперь-то уже поздно, спросил:

— Скажы-ка, товарыш Берзын, у тебя остался шоколад? Или ви им водку закусывали?

— Отна п-плитка осталась, — признался Берзин.

Мы в студенческие времена обходились одной ириской на троих под бутылку ркацители и ничего, никто не умер, алкоголиком не стал.

— Нэси, — сказал Сталин, а Берзин, не попытавшись протестовать, отправился за недоеденным шоколадом. Мелочь, вроде бы, но она позволяет понять: кто из членов РВС главнее.

Пока собутыльник Склянского ходил, Сталин сказал с грустью:

— Ну вот, Владимир Иванович, плахой я хазяин — зазвал вас на рюмку, а рюмка-то пустая.

— Ничего страшного, товарищ Сталин, — махнул я рукой. — Будет время, обязательно выпьем.

— Будэт, Володя, обязательно будэт, — заверил меня Иосиф Виссарионович. — И нэ водки выпьем, а настаящего вина, картлийского. Знаеш, что за вино?

Я только пожал плечами. Откуда Вовке Аксенову знать про грузинское вино? А уж про картлийское не знал даже Олег Васильевич Кустов. Каюсь, я вообще не специалист в винах. Никогда не был поклонником ни грузинских, ни молдавских ни прочих вин. Шампанское когда-то нравилось, очень давно, в какой-то другой жизни.

— Эх, про вино нэ рассказывать нада, а пит! — важно сказал Сталин, всовывая мне в руки завернутые в фольгу плитки шоколада. — Вот, эта для маладой жены товарища камиссара.

— Товарищ Сталин, не возражаете, если я одну шоколадку своей сотруднице подарю? — поинтересовался я, прибирая щедрый по нынешним временам подарок.

— Маладая сатрудница, красывая? — заулыбался Сталин. — Канечна, нэ возражаю. Можэте ей дажэ двэ шоколадки дат, чтобы поравну была.

Я не стал уточнять, что это просто сотрудница, а молодая ли и красивая она — совершенно неважно, но не стал. По опыту знал, что чем больше отпираешься, тем меньше верят.

— Интересно, кто же на нас напал? — подумал я вслух.

— Особый отдел выясныт, сообшыт, — отмахнулся Сталин, а потом укоризненно сказал: — Вам, Владимир Иванович, урок на будушэе — ныкогда бэз охраны не ездыт!

— А вам, товарищ Сталин, это не урок? — усмехнулся я.

— А у мэня нэт охраны, — пожал плечами член РВС фронта. — В палитатдэле вэс личный састав — дэсят челавэк, да двадцат краснаармэйцэв. А они в паслэднее время из боев нэ выходят. Я им патаму и отдохнут дал.

— Так и у меня, товарищ Сталин, личной охраны нет. На бронепоезде есть сотрудники, взвод красноармейцев, но они мне для оперативного обеспечения мероприятий нужны, а не для охраны.

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Эх, хороши начальники, лазающие, где попало, и не имеющие личной охраны.

Явился товарищ Берзин, принеся четвертую шоколадку.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я нетрезвого члена РВС, пряча очередной «трофей» в карман.

Со Сталиным мы крепко обнялись, с Берзиным ограничились рукопожатиями. Что же поделать, если человек мне не понравился? Мне он и в той истории был несимпатичен, и в этой. Впрочем, наши симпатии и антипатии — вещь субъективная. Не исключено, что я не прав, и Берзин, в свое время подписывая приказ о передаче Первой конной в распоряжение Западного фронта, руководствовался собственными благородными убеждениями, посчитав, что Сталин неправ, и наступление буденовцев спасет фронт, а Красное знамя взовьется над Варшавой.

И то, что случилось сегодня, в общем-то, мелочь. Подумаешь, взял у коллеги бутылку водки, чтобы угостить высокопоставленного чиновника. Но ведь сознался, извинился, пообещал компенсировать, да еще и плитку шоколада мне дал. Возможно, Берзин отвлек внимание Склянского, успокоил его и спас меня от какой-то большой неприятности. Кто знает, как бы оно повернулось?

До бронепоезда я дошел пешком, отказавшись от машины, что предлагали мне товарищи из РВС. Увы, от вооруженной охраны отказаться не смог. Да и не стал, памятуя недавний инцидент.

Не думаю, что это было покушение на мою особу или на Сталина. Скорее всего, бандиты решили поживиться. Впрочем, это могла быть и польская фронтовая разведка, пытавшаяся добыть «языка». Люди в автомобиле — явно не рядовые красноармейцы, а без охраны — лакомый кусочек. Впрочем, чего мне забивать этим голову? Какая разница, кто напал? Линия фронта неподалеку, все могло быть. Надеюсь, Сталин мне сообщит, что к чему, а по приезду в Москву попрошу Артузова, тот свяжется с особистами Юго-Западного фронта. По нынешним временам Артур Христианович для Особого отдела фигура более важная, нежели член РВС.