Поезд сделал короткую остановку на станции Хыпкок. Стояла глубокая темная ночь. Здание станции представляло собой мрачный дом с черепичной крышей. Вдали на юго-западе одиноко сверкала полярная звезда, глядя на которую мы сильнее почувствовали приближение зимы. Дверь вагона медленно открывалась, люди выходили для отправления естественных потребностей. Кругом было совсем темно, лишь над паровозом в разные стороны разлетались отдельные искорки тлеющего угля. На платформе мы не заметили ни одного местного жителя. Много людей вышло из вагона, поэтому мы не смогли бы воспользоваться туалетом, даже если бы нашли его. В такой обстановке каждый выходил из положения как мог: кто-то тут же на свежем воздухе делал свое дело, другие побежали в поле гаоляна, за станцию. Как ни странно, несмотря на большое скопление неорганизованных людей, все происходило от начала до конца в нормальной обстановке, без суматохи.
Мне тоже хотелось освободиться, но я решил прежде встретиться с начальством, ожидая каких-нибудь срочных указаний. С этой мыслью я пошел в сторону офицерского вагона. В ночной темноте сверкали огоньки, вылетающие из трубы паровоза, а двери вагона с офицерами были чуть приоткрыты. При тусклом свете нескольких карманных фонарей было видно, как они сидели на соломенных мешках на полу и пили водку. Вероятно, еще до посадки в Анбёне кто-то из них раздобыл ее. К этому моменту и другие заместители командиров уже подошли к этому вагону. Заметив непрошеных гостей, один из офицеров быстро шепнул своему соседу, чтобы он прекратил светить фонарем. И все же до этого мы успели заметить в вагоне большие жестяные банки неправильной формы. Одни использовались для питья, а в другие мочились.
В этот момент из вагона вышел наш главный начальник, туповатый капитан, и с важным видом сказал:
— Это, должно быть, Хыпкок. Да, конечно!
Затем формально поинтересовался делами у подчиненных и посоветовал все дела делать заранее, ибо поезд до Косона идет безостановочно. Он был слегка пьян и говорил что-то еще, но никто не обратил на это внимания. Мы стали искать своих непосредственных начальников — командиров взводов. В свою очередь и они искали нас — своих замов. Они также были подвыпившие. Я нашел в темноте своего командира, и между нами состоялся такой разговор.
— Нет никаких происшествий? — спросил он.
— Нет, — четко ответил я.
— Все хорошо спали?
— Не совсем, вроде, и не спали.
— Что значит, вроде, не спали? Человек либо спит, либо нет.
— Это значит, что в вагоне было так темно, что невозможно было разобраться, кто спит, а кто нет.
— Ну, тогда надо было организовывать хоть какие-то мероприятия, чтобы им было не совсем скучно.
— Какие там мероприятия в такой обстановке! Впрочем, я иногда думал об этом, чтобы люди могли хоть на время позабыть свои невзгоды и выпустить пар. Но я не стал их тревожить и решил, что будет лучше, если они скоротают время по-своему.
— Может быть, вы правы. Только будьте внимательны. Проследите, нет ли среди личного состава больных. Особенно это касается вашего взвода, где имеются товарищи из Южной Кореи.
Я четко ответил, что все будет исполнено согласно приказу.
Мне уже тоже сильно хотелось помочиться, и я подошел к той части платформы, где почти не было людей, и дал волю…
В это время большинство, уже сделав свои дела, вошло в вагон и лишь некоторые слонялись у дверей.
Снова стало тихо, и тут я услышал негромкий знакомый голос:
— Не задерживаться, всем быстро в вагон!
Несмотря на то, что было темно, я заметил, как один офицер с белым шнурком от свистка на шее прямо идет навстречу ко мне. Он чуть было не столкнулся со мной. Сразу узнал меня и тихо сказал:
— А, это вы. Значит, вы тогда не пошли домой, а сели в поезд.
Я был немного растерян и подумал про себя: значит, есть какая-то надежда еще.
Кажется, он был немного под хмельком и произносил про себя слова «значит, не пошел, сел в поезд», «ясно». Чуть покачиваясь из стороны в сторону, он зашагал вперед. Затем, остановившись, несколько раз дунул в свисток и громко скомандовал:
— Всем по вагонам, закрывать двери, отстающие, поспешите!
Двери быстро закрывались, я тоже вскочил в тамбур и увидел перед вокзалом служащего, который махал фонарем необычной формы. Поезд тронулся без гудка.
В темноте на ощупь я нашел свое место и впервые за долгое время вздохнул глубоко и с облегчением, прислонившись к стенке вагона. Одновременно мне казалось, что обрывается моя последняя надежда.
Я вспомнил воинский эшелон, который встречался мне по пути в школу и обратно. Хоть и военный, но он ничем не отличался от других поездов. Разница заключалась только в том, что к нему были прицеплены еще несколько запломбированных вагонов и он был длиннее, чем обычно. Двери вагонов, как пассажирских, так и военных поездов, всегда были закрыты, поэтому невозможно было знать, что там внутри, но по строгой атмосфере, которая царила вокруг длинного состава, можно было догадаться, что в нем находится необычный груз. Хотя внешне эти вагоны не отличались от тех, в которых перевозили коров, свиней и других животных.