Юванко из Большого стойбища

— Семен, ты отойди от дерева подальше, скорее увидишь, — сказал отец.

Еще с подхода Георгий заметил белку, зарядил дробинкой свою одностволку и начал целиться. Серый зверек, вскинув вверх распушенный хвостик, спокойно сидел меж золотистых шишек и умывался лапкой. Видимо, прошло достаточно времени, для того чтобы он успокоился, забыл об опасности и занялся своим делом. То, что происходило внизу, теперь его уже не касалось. Он был очень высоко, над ним висело ясное бирюзовое небо, перед ним без конца-краю расстилалась дремотная тайга, посеребренная первыми снегопадами. Так о чем же волноваться? Мало ли что происходит внизу. Внизу происходит всякое. А здесь неприятен бывает только верховой ветер. Яков Тимофеевич задержал руку Георгия.

— Не надо, Гошка, не тронь! Семен, иди-ка сюда, — позвал отец.

Когда старший сын стал рядом, он молвил:

— Посмотри-ка на четвертую ветку. Вон, справа от вершины.

Лицо Семена просияло. Он вскинул двустволку и выстрелил. Собаки в ярости заметались возле дерева, но к их ногам упала лишь пропоротая дробинкой, выщербленная еловая шишка.

— Не торопись, Семен, не торопись, — спокойно проговорил отец. — Это белка, не глухарь ведь. Не улетит. Снизу подводи мушку, под мордочку. И курок-то плавно спускай.

После второго выстрела белка комышком свалилась с дерева. Собаки кинулись к ней, чтобы схватить, жамкнуть зубами.

— Туба! — прогремел на них Яков Тимофеевич.

Три пса как вкопанные стояли вокруг распластавшейся возле дерева белки, и ни один не осмелился дотронуться до нее.

Подбежал Семен. Он подхватил свою добычу и начал разглядывать.

— В глаз попал, в глаз! — торжествуя, крикнул он. — Глядите!

— Это случайно, — заметил отец.

— Как же, «случайно»! Куда нацелился, туда и попал.

— Ну, коли так — молодец! — похвалил Яков Тимофеевич.

— Опять лапки собакам отрезать? — тиская в руках пушистого зверька, спросил Семен.

— Лапками-то они только облизнутся, — молвил отец. — Им нужно разделить всю тушку. Освежевать и разделить.

— А как свежевать?

Старый охотник перочинным ножичком распорол шкурку белки на задних лапках, сделал надрезы у хвоста и на голове, а затем стянул мех, как варежку.

— Так-то вот, — отдавая сыну шкурку и тушку, проговорил отец. — Хороший охотник не портит шкурку, первым сортом сдает. Убить зверя еще не все, надо ладно с него шубку снять.

Из ельника старик Векшин вывел детей к реке. Лед уже стал, и только в буях, на быстрине, бурлила и дыбилась синяя, живая, чуть парящая вода.

— А это кто тут был? — притворно спросил Яков Тимофеевич, разглядывая на льду след, проложенный вдоль берега: прямой, узкий, точно строчка из-под гигантской швейной машины на гигантском полотне. — Уж не дикий ли козел пошел в Глухариное стойбище? Там ведь скоро большой праздник будет — Великий Октябрь, с ним пришло наше счастье. Люди съедутся со всей округи на олешках, на собаках, на лошадях, на лыжах придут. Флагов будет столько, сколько бывает рябины в урожайный год!

Парни подошли к отцу. На первый взгляд отпечатки на снегу были похожи на след молодой косули. Но Георгий сразу определил, что отец хитрит. В оттиске ног не было признаков копыт и характерной четкой стрелочки в ту сторону, куда шел зверь. Вместо этой стрелочки был распушенный снежок. Ясно, что прошел не козел, а самая обыкновенная лисица со своими когтистыми мягкими лапками. Далеко впереди Георгий увидел разрытую кочку на берегу и брызги земли на лед. Кумушка старательно разрывала норку, чтобы полакомиться мышкой. Однако Георгий и виду не показал, что разгадал замысел отца, и тоже притворно проговорил:

— А ведь, пожалуй, в самом деле тут козел ходил.

Семен клюнул на удочку.

— Давайте спустим собак, — торопливо заговорил он, — они вон как рвутся по следу-то. Козел, видать, только что прошел. Они догонят его, окружат, остановят.

— Козел-то ведь не сохатый, — сказал отец, обращаясь к старшему сыну. — Сохатого собаки могут задержать. Он большой, сильный. Он не боится собак. Драться с ними станет. Рогами отбиваться, ногой. Охотник тут не зевай, подходи со сторонки, не шуми, стреляй. А козла собаки не удержат. Увидит собак, ему дай бог ноги. Как начнет отмахивать через кусты, будто по воздуху летит, — только его и видел. Пойдешь искать по следу — след не скоро найдешь, ямка от ямки в снегу через пять саженей. Собакам он только издали платочком белым помашет.

— Каким платочком?

— Эх, Семен, Семен! Разве не видал диких козлов? Сам-то козел серый, а старый-то почти как синий, а зад у него белый, будто платочек приколотый. А хвостик у него как пушок, модным девчатам пудриться.

— Такой же, как у зайца, — с видом знатока добавил Георгий.

— Значит, не взять нам этого козла, — сокрушаясь, сказал Семен, столкнул ушанку на глаза, почесал затылок. — А я думал, что и козел-то будет мой. Двух зверей добыл, да и третьему не миновать меня.

— Не жирно ли тебе будет? — усмехнулся Георгий. — И совсем тут не козел прошел, а лиса.

— Знаешь ты, «лиса»! — передразнил Семен.

— Вот и знаю.