Юсупов

Ресторан «Диадор» был из тех мест, куда можно было попасть только по записи или личному приглашению. Обычно очередь в это заведение, растягивалась на два месяца. И, видимо, Роман Афанасьевич знал нужных людей, которые могли организовать свободный столик за два часа. Либо сам был из этих людей. Впрочем, я понимал, что Земсков был не последний человек в империи.

По закону, каждый дворянин Империи обязывался либо служить на государевой службе, либо в армии. Даже молодая аристократия, которая покупала титул, должна была найти место в государевой структуре и устроиться туда. Проще всего это удавалось промышленникам, которые могли вступить в один из многочисленных комитетов, связанных со строительством, либо занять место приказчика на какой-либо из государевых мануфактур.

Роман Афанасьевич Земсков был из семьи старой служилой аристократии, чьи предки много поколений отдали армии Империи. И думаю, если бы не редкий цвет силы, Роман Афанасьевич тоже получил бы звание в одном из полков. Но по традиции незадолго до Восстания Земсков стал военным лекарем седьмого гвардейского полка, и получил звание. Теперь же, он вышел в отставку и занимал высокий пост в министерстве лекарского дела, который контролировался Синодом. И знакомых у такого человека было великое множество.

Здание ресторана образовывало букву «О», внутри которой находилась площадка под открытым небом. Хотя сложно было назвать открытым небом куполы, которые накрывали каждый столик от непогоды и лишних ушей. Стоило пожелать, и навес становился зеркальным снаружи. При этом увидеть гостей было невозможно. К тому же звуки под ним глушились, что тоже было весьма удобным. Эта часть заведения была закрыта для камер, в отличие от остального ресторана. Вероятно, именно потому Земсков выбрал столики во дворе — он рассчитывал на приватный разговор на виду у всех.

Сам мужчина уже ждал нас в одной из беседок на открытой площадке. Он был облачен в черный костюм с такого же цвета рубашке, говорящей о трауре. Выглядел Земсков отстраненно и я подумал, что он принял успокоительное, чтобы не показывать обуревающие его эмоции. Лишь после того как я рассмотрел Романа Афанасьевича, понял, что прибыл он не один. Кроме него, в беседке был Селиван, глава службы безопасности семьи в строгом костюме, и Ксения.

Девушка сидела в кресле, отвернувшись от родителя и откинувшись на спинку. Она была облачена в мешковатое платье, которое придавало ей неряшливый вид. Казалось, что сестра почившего вынула из шкафа первое, что попалось ей под руку, не особенно заботясь о модели одежды. Обычно модная девушка сейчас выглядела помятой, но все же трезвой. Видимо, после нашего разговора с Романом Афанасьевичем девушку проводил в порядок семейный лекарь. Манипуляции помогли вывести из организма отравляющие вещества, но на восстановление внешнего вида времени уже не оставалось. Поэтому глаза Ксении были скрыты под большими солнцезащитными очками, которые скрывали половину лица. Открытая часть казалась слишком бледной, даже несмотря на макияж. Губы под помадой были припухшими. И мне подумалось, что она их кусала. Или же это был отек, после долгих возлияний.

Роман Афанасьевич о чем—то тихо переговаривался с Селиваном. Но заметив меня, он быстро прервал разговор. А на серьезном лице мужчины мигом появилось некое подобие улыбки:

— Приветствую, Василий Михайлович, — произнес он, едва только мы подошли к беседке, которую охраняли трое дружинников с гербами семьи. — Пропустите.

Последняя фраза относилась к дружинникам Земсковых, которые заступили нам дорогу. И дружинники мигом разошлись, пропуская нас в беседку. Начальник службы безопасности семьи не стал покидать стол. Видимо, Земсков решил говорить в его присутствии. Мужчина лишь встал на ноги, поприветствовал нас коротким поклоном. Он был напряжен и, прежде чем вернуться в кресло, проверил на месте ли оно.

Роман Афанасьевич поднялся, протянул мне ладонь.

— Здравствуйте, — ответил я, отвечая на рукопожатие. — Еще раз приношу соболезнования по поводу трагической смерти вашего сына.

— Благодарю, — произнёс Земсков. — Я тронут вашим беспокойством.

— Мое почтение, Василий Михайлович, — произнесла Ксения.

В скрипучем голосе девушки я услышал раздражение. Видимо, Земсковой не очень хотелось приходить в себя и ехать на эту встречу. И было сложно ее в этом винить. Оставаясь под воздействием изменяющих сознание напитков девушка могла притвориться, что ничего страшного ни с ней ни с ее братом не произошло.

— Здравы будьте, Ксения Романовна, — ответил я.

Мы расселись за столом, заняв места напротив Земских.

— Хочу представить вам моих знакомых, которые могут вам помочь, Роман Афанасьевич. Это Виктор Круглов…

По правилам общества высокородных, нельзя было подойти к человеку и завести разговор. Для этого существовал целый ритуал, когда третья сторона представляла людей друг другу. Этот ритуал был нерушим. Даже в случае с Земсковым, когда разговор был выгоден обеим сторонам. Поэтому началась долгая процедура представления рукопожатий, которая заняла добрых десять минут.