Юсуф из Куюджака

Юсуф промолчал. Теперь ему ничто не казалось невозможным. Самое трудное и сложное в мире дело было легче ожидания.

Муаззез, услышав, что ее муж станет государственным чиновником, очень обрадовалась. Она припала к Юсуфу и засыпала его вопросами:

- Когда ты приступишь? С кем будешь работать? Какое жалованье назначили? Ах, если б я могла посмотреть на тебя там?.. Под вечер ты будешь возвращаться со всеми чиновниками, не так ли? Ты будешь мне приносить и читать, что напишешь?

И, не дожидаясь ответа, она снова продолжала спрашивать все, что приходило в голову.

- Ну говори же! - требовала она, обнимая его, а через несколько секунд снова щебетала, прыгая на месте:

- Теперь ты будешь водиться с важными господами. Смотри, не забывай о нас.

Саляхаттин-бей на следующий же день повел Юсуфа в управу. Введя его в комнату рядом со своим кабинетом, он показал на стол у окна и представил двум другим чиновникам.

Оба были почтенные люди преклонных лет. При виде каймакама встали, одергивая свою длиннополую одежду. Один снял очки в металлической оправе и жестом пригласил Юсуфа:

- Милости прошу, эфенди, сын мой!

- Ну-ка, посмотрим, Хасип-эфенди, - улыбаясь, сказал Саляхаттин-бей, - сумеешь ли ты быстро научить нашему делу моего зятя?

- Под вашим покровительством, если будет угодно Аллаху, бей-эфенди!

- Он парень способный. Правда, держать перо не привык, но это не беда.

Он обернулся к другому старику, беспрерывно поправлявшему затасканную бесформенную феску.

- И ты будь к нему благосклонен, Нури-эфенди. Не будем посмеиваться над неопытностью нашего Юсуфа!

Нури-эфенди промямлил что-то невнятное. Юсуф подошел к столу, качавшемуся при каждом прикосновении.

- Если у тебя не будет клеиться, Юсуф, заходи ко мне, - сказал Саляхаттин-бей и вышел.

Юсуфу показалось, что у него кружится голова, он закрыл глаза и, ухватившись за стул, сел.

«Зачем я сюда пришел? Кто они, эти люди?» - вдруг пронеслось у него в голове. Перед глазами стоял туман, он с трудом мог разглядеть стол, за которым сидел. По столу расплылись разноцветные блестящие круги, похожие на искрящиеся при солнечном свете маслянистые пятна на лужах; он шире раскрыл глаза, и цветные круги тотчас же исчезли. На годами не мытом столе, закапанном чернилами, стояла круглая белая чернильница, песочница, напоминавшая солонку, и лежали два обломанных тростниковых пера. Юсуф взял одно из перьев и стал вертеть его в пальцах. Вдруг он заметил, что тонкий тростник рассыпается. Он испуганно оглянулся по сторонам и крепко сжал кулак. Все здесь казалось ему непонятным и подозрительным, он чувствовал себя так, будто пришел в храм, где исповедуют незнакомую ему религию. Ему казалось, что каждое его движение кощунственно. Сломанное тростниковое перо жгло ему ладонь. Хасип-эфенди подошел к Юсуфу, взял со стола второе перо, очинил его, расщепил кончик об ноготь и сказал:

- Возьми, сын мой. Набивай понемногу руку… Если бей, ваш отец, что-нибудь даст, напишите!

Но бей-отец в тот день не дал ничего. Под вечер он просунул голову в дверь и позвал Юсуфа. Они вместе пошли домой. По дороге Саляхаттин-бей все время говорил, точно беседовал с самим собой: