Юстиниан

Встретившись в Сиракузах с дружественным купцом — человеком, имевшим разветвлённую сеть контактов по всему Средиземноморью, — Прокопий узнал от него, что вандалы ничего не знают об экспедиции Велизария и потому их флот по-прежнему стоит возле Сардинии. Прежде чем покинуть Сиракузы и присоединиться к Велизарию, Прокопий отправил в Карфаген письмо со своим другом — за немалую сумму...

Выслушав рапорт Прокопия, Велизарий, радуясь такой удаче и успехам своего историка, немедленно отплыл к Африке через Мальту, и флот бросил якоря у Капут Вада[66] — мрачного и одинокого мыса в пяти днях пути к югу от Карфагена. Благодаря дисциплине и отличной организации сложнейшая высадка тысяч людей и лошадей прошла гладко. На берегу Велизарий обратился к армии, запретив своим солдатам делать то, что может настроить против них туземцев. Он подчеркнул, что дружественное население окажет римлянам помощь в предстоящем испытании на прочность. Не успел Велизарий закончить свою речь, как с севера на загнанной лошади прискакал разведчик.

— Командир! — выдохнул разведчик, едва спешившись. — Вандалы пронюхали о твоём прибытии. Гелимер приказал казнить Гильдерика и движется тебе навстречу во главе трёх больших армий!

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Лишь в государствах, где высшая власть

принадлежит народу, есть истинная свобода.

Цицерон. О республике

Щурясь на ярком африканском солнце, Прокопий вышел III вслед за своим проводником-бербером из тёмного туннеля и ахнул при виде открывшегося зрелища. Большая арена в форме эллипса была окружена бесчисленными рядами мраморных скамеек, ряды которых возвышались на сто с лишним футов. В дальнем конце амфитеатра[67], примерно в 150 ярдах от Прокопия, на подиуме сидела фигура, окружённая копейщиками. Выйти на подиум можно было только со стороны здания. В сопровождении проводника и Айгана — командира гуннов, служивших в армии Велизария, — а также нескольких гуннов, нёсших поклажу, Прокопий подошёл к трибуне. Идя, он вспоминал разговор с Аникием Юлианом, происходивший менее полутора лет назад...

Юлиан вызвал его к себе почти сразу после провала Никейского восстания, и Прокопий нашёл сенатора на его вилле, в окружении сундуков и тюков.

— Прости за беспорядок, мой мальчик! — голос Юлиана звучал на удивление невозмутимо, учитывая обстоятельства. — Tempus fugit, время бежит, как говорится, и мой корабль в Италию уже ждёт попутного ветра, — он протянул молодому человеку наполненный вином бокал. — Номентан — прекрасный урожай. У меня в подвале осталось несколько амфор, рекомендую забрать их, пока Каппадокиец не явился, чтобы конфисковать моё имущество. Ну, к делу, как говорит Гораций. Что касается «Ники» — мы проиграли сражение, но не войну. На кону важнейший вопрос: если Юстиниана не обуздать, он ввергнет Империю в катастрофу. Уже сейчас его политика, движимая слепыми амбициями, граничащими с паранойей, привела государство на грань разорения. Если его не остановить, то план отвоевания Запада у варваров довершит этот процесс.

— Но разве идея восстановления Империи так уж плоха?

— Запада больше нет, мой мальчик! — сенатор махнул рукой рабам, и они начали выносить сундуки. — Любая попытка повернуть время вспять в конечном итоге окажется пустой тратой сил и денег. Даже если мы добьёмся успеха и выгоним этих варваров, возле наших границ уже ждут другие: лангобарды, гепиды, герулы, славяне... и это лишь малая часть. Усилия по восстановлению Запада чрезвычайно ослабят Восток, и тогда придут персы — они едины, очень сильны и агрессивны. Кроме того, не стоит игнорировать другую потенциальную угрозу — Аравию.

— Разрозненные и дикие кочевые племена? Сенатор, разумеется, вы шутите!

— Возможно, я напрасно паникую. Однако свои предположения я основываю на наблюдениях за характером арабов — иногда они свирепы и фанатичны. Они создавали бесконечные проблемы на сирийской границе при Юстине; ходили слухи, что они пили кровь убитых римлян![68] Найдись лидер с сильной харизмой, и тогда... — сенатор улыбнулся и покачал головой. — Когда-то мы решили, что гунны — просто дикари, не заслуживающие внимания. Затем пришёл Аттила — и посмотри, что произошло. Однако я отвлёкся. — Юлиан вновь наполнил бокалы и продолжал: — Некоторые из нас, тех, кто предан Риму, объединились в движение под названием Либертас — Освобождение, — посвятив себя делу свержения режима Юстиниана[69] и установлению конституционного правительства. Правительства, которое будет уважать права каждого римского гражданина. Права эти будет гарантировать Сенат, из рядов которого будут избраны консулы, чтобы давать императору советы. Одним словом, мы хотим восстановить традиционные римские институты, которые Юстиниан, по своей чрезмерной самонадеянности, практически уничтожил. Кроме того, тот, кому суждено будет носить порфиру, будет править только с согласия и одобрения Сената, армии и церкви. Таким образом, никто вроде Юстиниана никогда не встанет больше во главе Империи.