Юстиниан. Топот бронзового коня

    - Кто такая?

    Пётр покраснел:

    - Ну, с которой… в общем, моя невеста…

    Василевс усмехнулся:

    - Ты опять за старое? Танцовщицу в патрицианки? Не осудят ли сенаторы нас? И его высокопреосвященство?

    Глядя исподлобья, молодой магистр оффиций ответил:

    - Феодора давно ведёт честный образ жизни.

    - Честной манихейки?

    - Нет, она готова вернуться в лоно православия.

    - Не свисти, не верю. Худшей еретички свет не видывал.

    Задрожав, племянник воскликнул:

    - Дядя, дядя!… Ваше величество! Вспомните свою любовь к покойнице Луппикине, царствие ей небесное! Взяли её в походе как военный трофей, а потом женились, сделали патрицианкой, а затем и императрицей! Почему же мне, единственному наследнику, вы отказываете в счастье жить с любимой женщиной? Пусть и грешницей, но раскаявшейся? Любящей меня беззаветно?

    Автократор выслушал его молча, проводя толстым пальцем по блестящему золотому трафарету. Проворчал негромко:

    - Что равнять Лулу с Феодорой? Та была рабыней волею судеб и кому попало добровольно не отдавалась. Поклонялась Троице Святой по канонам православия. А твоя эта шалопутка? Неужели других невест нет в Романии, более достойных?

    Пётр произнёс твёрдо:

    - Мне никто не нужен, кроме моей возлюбленной.

    - Вот осел упрямый, право слово… Ладно, не сердись. Где указ? Давай. Подпишу, согласен. Пользуйся тем, что иных наследников не имею, выбирать не приходится. - И вздохнул устало: - Дураки мы все, кто стремится к трону. Ничего хорошего в императорской власти нет. Даже императоры смертны. И не могут спасти от гибели близких своих. И не могут сделать людей счастливыми росчерком пера… А тогда зачем? Ты ещё не понял… Но когда поймёшь, будет слишком поздно.

    Вскоре сыну Савватия удалось получить благословение самодержца и на брачную церемонию. Празднество прошло скромно, без большого съезда гостей, в дальней церкви Хоры и Влахернском дворце, расположенном возле башни Анемы, где стоят Деревянные ворота. Сита говорил, что, коль скоро по недавнему указу василевса высшие чины и сенаторы могут теперь жениться на бывших танцовщицах, он в ближайшее время обвенчается с Комито, а тем более у них подрастает дочка Софья. Велисарий пришёл с Антониной, и на эту пару - молодых, красивых, весёлых - любовались чаще, чем на жениха и невесту. Впрочем, Феодора тоже была прелестна - в дорогих одеждах, усыпанных жемчугом, в филигранном венце и бусах из рубинов с гранатами. Изумрудные глаза прямо-таки сияли от счастья. А противный зуб оказался выбеленным и не портил улыбки. Ей под стать был молодожён - коренастый, розовощёкий, в тёмно-синем плаще магистра оффиций. И хотя им обоим было немало лет (мужу - сорок, а жене - даже сорок три), выглядели они нестарыми. Он - без малейшей седины, только с намечавшимися залысинами, а она седину закрашивала хной. Гости произносили здравицы, поражаясь изысканности блюд, и плясали в кругу незатейливые свадебные танцы - помесь греческих и славянских. Наконец повенчанных отпустили на брачное ложе, и они, оставшись наедине, долго обсуждали случившееся. Феодора без конца вспоминала:

    - Хор звучал изумительно, я растрогалась от многоголосицы певчих - так возвышенно, с настоящей святостью их псалмы лились. И его высокопреосвященство был на высоте, говорил душевно.

    - Да, и мне понравилось, - соглашался Пётр.

    - Даже хорошо, что дядюшка не пожаловал. Сразу бы пошла суета, беготня, хлопоты ненужные. Как же, василевс! Надо охранять, лебезить, приветствовать… Много шума, а толку чуть.

    - Да, чиновники-хлопотуны надоели. Сколько их вокруг развелось! Я бы уменьшил их число раза в три.

    Женщина сворачивалась клубочком у него под боком:

    - Вот и сократишь в своё время, Юстиниан…

    - Ох, не сглазь, не сглазь, родная. Сплюнь через левое плечо.

    - Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

    - Я по деревяшке ещё постучу, по славянской традиции. Древние славяне поклонялись деревьям, из деревьев вырезали божков и, прося у них милостей, ласково постукивали по ним. И произносили: «Ом-хайе!» То есть: «Славься, боже!»

    - Ом-хайе, - повторяла женщина. - Но в тебе ведь славянской крови немного?

    - Четверть будет. Четверть эллинской, четверть ромейской, четверть албанской. Квартерон называется.

    - Говорят, что когда много разных наций намешано, самые талантливые люди выходят.

    Он смеялся, обнимая её:

    - Да уж, мы такие! - Крепко целовал. - Жёнушка моя дорогая. Как же я люблю тебя, заинька, голубка! Каждую твою чёрточку, складочку, прожилку. Так бы и лобзал бесконечно. Кем я был без тебя? Сосунок, цыплёнок. Мало что понимал в жизни. Ты меня вдохновила на борьбу и на славу. Ты дала мне новое имя - Юстиниан. Пусть пока это тень Юстина, по-славянски - «Юстинко». Но ведь часто тень по величине превышает сам объект!

    Феодора тёрлась о его плечо:

    - Ты перерастёшь. И твоя колонна будет выситься на Августеоне - затмевая колонны Константина, Аркадия и Маркиана!

    - Ох, уж размечталась!

    - Так и будет, не сомневайся.

    - Что, опять гадала?

    - Да, немного, но главное - это ощущение. Чувствую всей кожей: от твоих деяний мир оцепенеет, восхитится и застынет благоговейно, словно от семи чудес света.