Юродивый

Главарь руку с бока убрал и приготовил к бою бердыш. Толпа пока стояла на месте, но не так монолитно как прежде. Как обычно бывает, уже каждый начал бояться за себя. Никому не хотелось попасть под секиру здоровенного казака.

— Смотрите, волк! — истерично крикнул кто-то в толпе.

«Волка» заметили не только там, я тоже увидел, как Полкан не торопясь, идет между нами и толпой. Вид у него был грозный: вздыбленная шерсть, оскаленная пасть.

Он подошел, развернулся и встал между Степаном и мной. Теперь, получалось, что нас стало трое и не знаю, кто из нас больше нагнал страха на крестьян.

— Волк, волк, волк! — опять закричали в разных местах, — Оборотень! — добавил чей-то испуганный голос.

Мы медленно приближались к толпе. Со стороны вид у нашей троицы был, думаю, страшный. Главарь с бердышом, смотрел на нас во все глаза и когда мы подошли, невольно отступил. Морда у него была самая, что ни есть самоуверенная, но оказаться в одиночку против двоих казаков, да еще и перед «серым волком», который может быть оборотень, страшно любому.

— Чего это вы, казаки! — совсем тихо сказал он. — Мы вам зла не желаем. Барин кровопийца и за свое ответил…

Я хотел спросить, при чем тогда малолетние дети, но не стал вступать в дискуссию, чтобы не снизить динамики момента. Степан вдруг сделал круговое движение огромной секирой, Полкан зарычал, я поднял саблю, и предводитель бунта сломался. Он начал отступать на толпу, она расступилась, и он исчез за чужими спинами.

Теперь мы стояли перед простыми крестьянами, среди которых оказались и спасенные из темной избы мужики.

Похоже, что кровь уже отливала от голов, и вид у большинства был не свирепый, а виноватый.

— Вы казаки не сердитесь, — рассудительно сказал высокий мужчина, с правильными чертами лица и глубокими морщинами от носа к подбородку, — покойный барин много нашей крови выпил…

— А мы-то тут причем? Мы вас не обижали, я даже ваших мужиков из темной вызволили. Вы же нас, чуть не убили камнями! — громко, что было всем слышно, сказал я.

— Дети ихние, дьявольское семя! Вырастут, такими же извергами будут. Отдали бы вы нам их добром! — крикнул со стороны невидимый человек.

— А если они не в родителей пойдут? Вы же православные люди, неужели невинных детей убьете? — опять громко, «на публику», спросил я.

Мужик, начавший переговоры, задумался помолчал, перекрестился и только после этого сказал:

— Мы конечно не звери и понимаем правду, только сам посуди, чем они нам за такое зло отплатят?

— Вы же не все помещиков убивали! Убил один. Где тот в красном кафтане? Пусть выйдет вперед, чего он за спинами прячется? — дал я возможность бунтарям сохранить лицо.

По сути, крестьянин был прав, при полном произволе помещиков ничего кроме зла они от потомков Кошкина не увидят. У всех в таких случаях своя правда и свой интерес, но это не повод убивать всех, кто может когда-нибудь навредить. Жизнь есть жизнь и в нее вмещается столько всего, что предвидеть и предусмотреть далекое будущее просто невозможно.

— Нет, — твердо ответил мужик, — миром решили бунтовать, миром и ответ держать будем! Сил у нас больше терпеть не осталось. Даже барские холопы на нашу сторону встали!

— Знаете что, — опять громко сказал я, — вы сейчас идите домой, а к вечеру пусть придут выборные мужики. Мы вместе и решим, как быть дальше. Нас с товарищем коровинские знают, мы их из казацкого плена вызволяли, они подтвердят, что у нас нет на вас умысла. Меня самого по приказу вашего помещика едва в избе живым не сожгли!

— Оно конечно так, — начал сдаваться мужик, — если вы заступитесь, тогда конечно. Только мы своих выдавать все равно не станем. Нет на это нашего согласия.

— Ладно, вечером все и обсудим, — посулил я. — А пока нужно убитых прибрать, да на погост отнести. Не гоже христианам над мертвыми суд творить. Теперь они за свои грехи уже перед Господом ответ держат.

Эти доводы окончательно убедили крестьян сменить гнев на милость. Люди начали поворачиваться и выходить из толпы. Она быстро редела. Перед нами осталось всего несколько человек, вполне мирно настроенных. Им хотелось уже сейчас начать обсуждение случившегося, но мне не терпелось разыскать и успокоить Марфу. Дворовые люди между тем, собрались уже возле крыльца и обступили убитых.

Глава 19

Мне казалось, что этот день никогда не кончится. Утром, дождавшись, когда крестьяне разойдутся, мы с Полканом отправились в лес за Марфой. Одна в ночном лесу оно пережила несколько трудных часов, но держалась молодцом. Когда я подошел к ней, пыталась даже улыбаться. Я рассказал ей о последних событиях и гибели ее врага. Однако девушка так переволновалась, что плохо слушала, думала о своем, машинально кивая головой.

— Теперь ты сможешь вернуться домой! — бодро сказал я, оканчивая рассказ, как говорится, на оптимистической ноте.

— Домой?! — почти с ужасом воскликнула она. — К мачехе?!

— Ну, в общем-то, не к ней, а к отцу, — попытался я смягчить предложение.

— К отцу! — только и сказала она и сделала такое лицо…

Ну, кто не знает, какие лица бывают у женщин, когда предложение им не нравится!