Юродивый

— Что это было? — спросил меня казак, отирая со лба кровь. Ему повезло меньше чем мне, и камень попал точно в голову.

— Сам не пойму, наверное, бунт.

— Что будем делать? — спросил он, прислушиваясь к воплям во дворе.

— Пока не знаю, — ответил я, пытаясь осмыслить, что собственно, произошло, почему камни полетели и в правых и виноватых, — видно придется сражаться!

Во входную дверь снаружи уже ломились, гулко били по доскам дубинами.

— Ну, я их! — свирепо сказал запорожец, собираясь выскочить наружу.

— Не нужно, Степа! — испугано остановила его, вернувшаяся в сени, дочь помещика.

«Уже Степа! — подумал я, — и когда они только успели так близко познакомиться!».

Девушка была права, с саблей и кинжалом против разъяренной толпы не повоюешь.

— Есть у вас в доме оружие? — спросил я детвору, испуганно жмущуюся в проходе.

— Там есть, — подал голос мальчик лет семи, указывая вглубь дома.

— Вы все идите к себе, — велел я малолетним Кошкиным, — а ты с нами!

Дети послушно выполнили приказ, а мы пятеро, с нами осталась Дарья, бросились разбираться с местным арсеналом.

Афанасий Иванович относился к обороне своего жилища серьезно. В кладовке, которую нам указал мальчик, чего только не было: бердыши, пики, сабли, даже две заряженные пищали. Это была самая ценная находка.

Степан и Гривов, начали выбирать себе оружие, я схватил здоровенную, двухпудовую пищаль и отнес ее в подклеть, служившую пыточной камерой. Ее окна-бойницы, как раз выходили во внутренний двор. Каменные стены были довольно толстые, и уложить пищаль на подоконнике удалось без труда. Чтобы выстрелить нужен был огонь. Возня с огнивом, даже при отточенных навыках, занимала не меньше минуты, пришлось совершить небольшое святотатство, воспользоваться лампадкой теплящейся перед иконами.

Пока я метался по дому, товарищи вооружились. В наружную дверь уже колотили с такой яростью, что грохот стоял во всем доме. На наше счастье нападающие пока не догадались выбить дверь бревном.

— Идите в сени! — крикнул я соратникам. — Как только выстрелю, открывайте!

Долго объяснять было недосуг, но запорожец и так все понимал с полуслова. Они с Гривовым и так уже побежали в сени. Я же понес лампадку в подклеть.

— Дядя, ты будешь стрелять? — тихо спросил мальчик, глядя на меня серьезными глазами.

— Да, а ты иди к сестрам и братьям, — на ходу ответил я.

— Можно я посмотрю? — попросил он.

Объясняться с ним времени не было, и я кивнул. Теперь мне нужно было запалить порох, плотно набитый в сопло тыльной части пищали. Фитилем это сделать просто, а вот зажечь его от лампадки, оказалось нелегко. Больше всего я боялся, что она потухнет, так мал и ненадежен был плавающий в масле огонек. Пришлось пожертвовать куском трута. Как только он загорелся, я его раздул, положил прямо на сопло и, схватив в охапку мальчика, отбежал с ним подальше от ненадежного оружия. Пищаль грохнула так, что у меня заложило уши, а ее саму отдачей отбросило до противоположной стены. Покойный Кошкин пороха насыпал не жалея.

— Теперь беги к своим, — приказал я мальчику. Он оглушенный и напуганный повиновался, а я бросился в сени. Запорожец с Гривовым уже успели открыть дверь и выйти на крыльцо. Толпа после выстрела отхлынула и теперь молча стояла шагах в двадцати от избы. На ступенях остались только убитые хозяева, Вид у них был страшный, разорванная одежда и растерзанная плоть. Легче всего срывать свой гнев на беззащитных мертвых!

Гривов и запорожец плечом к плечу стояли возле дверей. Я встал между ними с опущенным сабельным клинком. Обе стороны молчали. Чего можно ждать от такого количества разъяренных, опьяненных кровью людей, я не представлял. Все могло повернуться или в одну или в другую сторону.

— Если пойдут на нас, — отступаем, — тихо сказал я товарищам.

Однако озверевшие холопы на нас нападать не спешили. От общей массы отделился человек в красном кафтане, убивший Кошкина.

— Казаки, — с истерическими нотами в голосе, закричал он, — отдайте нам кошкинских пащенков, и мы вас не тронем!

— Это вы расходитесь, тогда мы вас не тронем, — ответил Степан, поднимая над головой секиру.

В толпе отходящей от шока после выстрела, раздались крики и улюлюканье. Герой в красном кафтане сделал шаг в нашу сторону, толпа качнулась вслед за ним, и я пожалел, что не взял с собой лук и стрелы. Похоже, что он и был главным смутьяном, поднявшим бессмысленный бунт.

— Казаки, не повинуетесь, мы вас убьем! — опять закричал он, — Отдайте нам пащенков и идите куда вздумается!

Главарь, чувствуя за спиной поддержку толпы, горделиво упер руку в бок и отставил в сторону бердыш. Он явно блефовал, пытаясь взять нас на понт.

— Ну что, попробуем их разогнать, — тихо спросил я запорожца, — только не зарывайся, если что отступаем! Помни, за нами дети.

— Идет, — согласился он, — а ты останься, сторожи дверь, — добавил он, обращаясь к Гривову.

Мой деревенский приятель хоть и держал в руках саблю, выглядел совсем не воинственно. К тому же ему совсем незачем было рисковать жизнью ради детей своего палача.

— Идем! — сказал я, и мы с запорожцем начали медленно спускаться с крыльца.