Юрка Гусь

Ночью немецкий самолет сбросил у железнодорожного переезда две крупные фугаски. Сначала со скрипом качнулся дом, потом два раза громыхнуло. Бабка проснулась и молча стала креститься. Юрка выскочил в сени, выдернул из скобы дубовый засов и, наверное, с час простоял на крыльце, тараща глаза в сиреневую предрассветную тьму. Над лесом полыхнуло что-то желтое. Юрка долго ждал взрыва, но так и не дождался. Наконец он сообразил, что это утренняя зарница.

А когда небо над высокими соснами побагровело, а южный ветер погнал вдоль железнодорожного полотна остатки утреннего тумана, он снова забрался под стеганое одеяло и сразу заснул.

Проснулся от громового лая. Дик поставил передние лапы на стол и зубами старался дотянуться до Белки. Кошка, изогнув спину ершистой дугой, шипела и махала когтистой лапой. Никак не могли эти двое поладить. Дик еще туда-сюда, а Белка не хотела признавать его. Округлив свои желтые глаза, фырчала на него, шипела, царапалась. Так и есть, неспроста Дик лает на нее: на носу у него глубокая царапина. Опять ухитрилась хватить лапой!

- Дик, место! - приказал Юрка. Гавкнув еще раз, овчарка послушно отошла от стола. Хорошо еще, бабки дома нет, а то досталось бы Юрке на орехи. Сама никогда не видит, что во всем Белка виновата, и знай только ругает Дика.

Юрка не стал дожидаться бабку (она ушла к Звездочкиным за молоком и, как всегда, засиделась), быстро позавтракал. Налил Дику в чашку вчерашнего супа, накрошил туда хлеба и, подождав, пока он расправился со своим скромным завтраком, вышел с ним на улицу.

Стасик еще спал. Когда его тетка скрылась во дворе, Юрка пробрался в просторную комнату, где поперек деревянной широкой кровати спали трое сопливых теткиных сынов и Стасик, потянул приятеля за плечо.

- Ух и попало мне от тетки за майку, - сказал Стасик, протирая кулаками глаза. - Теперь, говорит, до осени будешь ходить без рубахи.

- Слыхал, каких под утро два гостинца спустили? - спросил Юрка.

- Я чуть с кровати не скатился.

- По тонне каждая, - сказал Юрка. - Айда, поглядим?

Стасик надел штаны, схватил со стола кусок хлеба и две картофелины.

- Тебя тетка видела? - спросил он.

- Я тихонько.

- Пошли скорее, а то…

Стасик не успел договорить, как дверь отворилась и на пороге показалась его тетка, высокая худощавая женщина с запавшими глазами и длинными желтыми руками.

- Это ты, вражий сын, майку моего мальца разодрал и на башню повесил? - решительно двинулась она на Юрку.

- Я сам ему отдал, - сказал Стасик, выступая вперед. Но тетка легко отодвинула его в сторону и продолжала наступать на Юрку.

- Эй, тетя, - сказал тот, отодвигаясь к раскрытому окну. - Молоко ушло…

Тетка оглянулась на затопленную печь, а Юрка вскочил на подоконник, оттуда спрыгнул прямо в мокрую капусту- и был таков.

Стасик догнал их с Диком за станцией.

- Не хотела пускать, - сказал он. - А я все равно ушел. - И незаметно потер плечо, на котором отпечатались теткины пальцы.

- И рубаху не дает? - спросил Юрка, видя, как на голом теле приятеля выступила гусиная кожа. Солнце еще где-то пряталось в облаках и было прохладно.

- Она хоть и сердитая, а ничего, - сказал Стасик.- У ней и так трое, да я тут еще…

- Хочешь, я тебе свою рубаху отдам? - предложил Юрка. - Помнишь, ту с цветочками.

Стасик вспомнил и улыбнулся:

- Это, за которую тебя «бабьей кофтой» прозвали?

- Не помню, - небрежно сказал Юрка. - Рубаха хорошая. Надо только с рукавов эти… (он пощелкал пальцами, не в силах подобрать нужное слово) штуки содрать… Тогда никто тебя бабьей кофтой не назовет. Возьмешь?

- Ладно, - кивнул Стасик. - Спасибо.

Юрка не ошибся: две фугаски, каждая весом в тонну, упали рядом с железнодорожным полотном. Не две воронки, а два больших пруда подступили к самой насыпи. На дне уже просочилась мутная зеленоватая вода. Едкий запах взрывчатки еще не успел рассеяться. Вокруг воронок косо опрокинулись деревья. Вырванные с корнем, они не упали на землю: их поддерживали уцелевшие.

- Не надо ходить на речку, - сказал Юрка. - Здесь можно купаться.

- Юра, смотри, - Стасик показал на толстую, срезанную пополам сосну, - бомба!

У высокого пня черным боровом лежала крупная не- разорвавшаяся фугаска. От удара о ствол корпус ее лопнул и взрывчатка желтыми ядовитыми каплями осыпалась на росистую траву.

Они стояли на почтительном расстоянии от бомбы и совещались.

- Раз упала - теперь не разорвется, - предположил Юрка. - В сосну врезалась.

- А вдруг - замедленная? В Ленинграде, знаешь, сколько замедленных накидал? Зароется в землю, а потом как бабахнет.

- Послушаем? Если тикают часы, то замедленная.

- Как рванет…

- Я пойду послушаю. - Юрка решительно направился к бомбе. Черный боров наполовину зарылся в землю. Он грозно молчал.

- Не слышно? - шепотом спросил Стасик. Он шел следом за Юркой.

- Вроде что-то тикает, - неуверенно сказал Гусь.- Айда ближе!

Они подошли к самой бомбе. Юрка опустился на колени и приложил ухо к холодному металлу.

- Тикает?

- Не-е.

Это тикали их сердца.

Сразу осмелев, Юрка засуетился вокруг бомбы.

- Сколько добра пропадает, - сказал он. - Давай толу наковыряем?

- Очень надо!