Юрий Никулин

— Это что? Дед Мороз с ума сошел, что ли? — Много лет спустя Никулин вспоминал, как он удивленно и даже с возмущением обратился тогда к отцу. А тот ответил:

— Да… Надо будет мне поговорить с Дедом Морозом.

И, видимо, поговорил, потому что на следующий день Дед Мороз положил в Юрин валеночек пряник в форме рыбки.

И все же, несмотря на холод, голод, неясное будущее, в семье Никулиных жила радость. Позднее Юрий Владимирович вспоминал, как нежно любили родители друг друга, как поддерживали в сложные моменты жизни, как не унывали ни при каких обстоятельствах, как никогда не отчаивались.

Свой первый дом, дом, где он родился, Юра очень любил. Маленький, одноэтажный деревянный сруб, вросший в землю, стоял на берегу реки Каспли. Во дворе паслась коза, коза-спасительница. У Юриной мамы от постоянного недоедания рано пропало молоко. И коза, которую звали Танькой, можно сказать, выкормила младенца. К ней относились, как к члену семьи, а появилась она после удачных гастролей: родители Никулина съездили выступить в один маленький городок и заработали там мешок крупчатки — белой пшеничной муки. На эту крупчатку и сменяли козу…

Итак, первые четыре с половиной года жизни Юрочки Никулина прошли в Демидове, а потом семья перебралась в Москву. Так уж получилось, что у отца, Владимира Андреевича, возник конфликт с директором театра, в котором он служил. Ситуация настолько накалилась, что никакой возможности оставаться в «Теревьюме» у Никулина-старшего не стало. Он уволился, и всем в семье было ясно, что никакой другой работы в маленьком Демидове ему не найти. Как же жить дальше? Что делать? Решили податься в Москву: в этом кипучем улье во все времена можно было как-нибудь устроиться. К тому же Владимир Андреевич получил из Москвы письмо от своего старого друга Виктора Холмогорова, который писал, что их семью уплотняют. В одну из комнат скоро вселят кого-нибудь, и квартира превратится в коммунальную. Он спрашивал, не хочет ли Никулин возвратиться в Москву, и, если такие планы имеются, предлагал поселиться у них хозяином как раз той самой отделяемой комнаты. «Мы решили, — писал Виктор Холмогоров, — лучше уж пусть будет жить кто-нибудь из своих, чем чужой человек. А ты в Москве смог бы тогда продолжить учебу на юридическом факультете».

И Владимир Андреевич перебрался с женой и сыном из Демидова в Москву, но продолжить учебу на юридическом факультете ему не пришлось. Жизнь распорядилась иначе…

МОСКВА

День 1723-й. 5 сентября 1926 года. Приезд в Москву

Вдень приезда Никулиных в Москву на Белорусском вокзале играл оркестр. На всех домах висели красные флаги, портреты вождей, транспаранты с лозунгами: «За международную солидарность рабочей молодежи!», «За Коммунистический Интернационал!», «Долой мировую буржуазию!».

Столица праздновала МЮД — Международный юношеский день.

Додвадцатилетний
люд, выше
знамена
вздень: сегодня
праздник
МЮД, мира
юношей
день.

Это стихотворение Владимир Маяковский написал как раз 1926 году специально к празднованию в Москве МЮДа. Другие, самые знаменитые строчки из него тоже были написаны а кумачовых транспарантах:

Старый мир
из жизни вырос, развевайте
мертвое
в дым! Коммунизм —
это молодость мира, и его
возводить
молодым.

Юра еще не умел читать, но слышал, как молодежь в проходящих по площади колоннах, чеканя шаг, выкрикивала:

Нам дорога
указана
Лениным, все другие —
кривы и грязны. Будем
только
годами
зелены, а делами
и жизнью
красны.

Этот праздник и сегодня существует — Всемирный день молодежи, — но в 1920-е годы он был намного заметнее. Прогрессивная молодежь в Европе, США и, конечно, СССР отмечала его куда как ярче, красочнее и веселее. Неудивительно, что маленький Юра был сразу оглушен и очарован Москвой и решил, что в этом городе, таком огромном, шумном и людном, всегда праздник. А потом, когда на извозчике поехали на Разгуляй, где ему с родителями предстояло поселиться, мальчик и вовсе пришел в восторг!