Юрий Долгорукий

По Нерли плыли большим и шумным судовым караваном. Князя Владимира Мономаха снова окружили, оттеснили от сына громкоголосые напористые мужи.

Юрий смирно сидел в сторонке, смотрел, как седобородый градодеец чертит угольником на бересте план новой крепости. Не ради свидания с сыном приехал в залесскую глушь Мономах, но ради великого дела — ставить на реке Клязьме новую крепость. «Град Владимир! Град Владимир!» - то и дело повторяли мужи.

Градоделец водил пальцем по бересте, пояснял:

   - Се река Нерль, и се река Клязьма, а меж ними на мысе - гряда береговая. К Клязьме прилегает гряда великими обрывами, сажень двадцать будет, а то и поболе. С другой стороны речка Лыбедь, тоже берега крутые, высокие. А поперёк гряды, со стороны поля, овраги. Самим Богом сие место для крепости предназначено. Недаром святой князь Владимир Святославич здесь город приказал рубить...

Бояре качали бородами, соглашаясь:

   - Воистину место сие - дар Божий!

Однако Мономах не поддержал всеобщего ликования, спросил насмешливо:

   - Выходит, по-вашему, на готовенькое едем? Всё силы небесные сотворили, а нам пировать да радоваться? Так, что ли, градоделец?

Старый городовой мастер протестующе замахал руками:

   - Не так, княже! Бог милостив, но и людям остались труды немалые! Есть, есть куда руки приложить!

И градоделец принялся загибать пальцы:

   - Береговые откосы стесать, чтоб круче были, надо? Надо! Овраги углубить? Надо! Валы земляные вкруг града, особливо со стороны поля? Четыре версты валов с лишком! А ров земляной с полевой стороны? А стены? А башни надвратные? Счёт людям на тысячи пойдёт, подводам - на сотни, а времени — на годы!

   - Не рассчитывай на годы, не будет их у тебя, - прервал Мономах разгорячённого градодельца, - Город быстро срубить надо.

И, властно раздвинув мужей, шагнул к Юрию:

   - Начнём нынче же. А завершать - тебе!

Недолго пробыл Владимир Мономах на стройке нового града, но начало положил крепкое. Обошёл береговые кручи, указал, где работать землекопам. Колышки велел забить на изгибах будущих валов. Определил, в каком месте ставить простые башни, а где проездные, воротные. Самолично уложил первый кирпич в основание нового храма Святого Спаса. Строить храм остались киевские и переяславские мастера.

Созванным со всей округи вотчинникам княжеский тиун грамотку прочитал, а в той грамотке досконально перечислено, сколько мужиков и сколько подвод надлежит прислать на строение града и в каком месяце. И чтобы люди со своим кормом приходили, а с лошадьми был овёс.

Чесали в затылках вотчинники, вздыхали. Тяжеленько! Хорошо хоть в полевую страду князь людей и лошадей не требовал. Хозяин! Супротивного слова никто не сказал: боялись одного Мономахова имени.

А потом Мономах вотчинников повёл показывать, кто за какой обвод вала в ответе. Быстр на ноги князь, хоть и прихрамывает немного, едва поспевают за ним дородные мужи. А Мономах всё подгоняет:

   - Поспешай, поспешай!

В городе шумно и многолюдно, как в великий базарный день. Все куда-то торопятся, мечутся толпами из стороны в сторону. Иному и идти-то некуда, а тоже семенит, зажав в кулаке топоришко: вот он я, готовый — хошь колья острить, хошь брёвна тесать!

Юрий целый день при отце, как нитка за иголкой — неотлучно. Присматривается, слушает, запоминает. Хитрое, оказывается, дело - город ставить. Владимир Всеволодович Мономах - на что уж мудрый князь, и тот с градными мастерами советуется. А отъедет батюшка, как он, Юрий, сам управляться будет?

Вечером едва до ложницы добредёт, сразу забывается тяжёлым сном, и снится Юрию, что всё бежит он, бежит, а батюшку догнать не может. Не слышал Юрий, как пеняет мужу княгиня Гита, что неладно-де младня так измаривать. И сердитого ответа отца тоже не слышал:

   - Не младень ныне Юрий - князь!

Неужто в такой неизбывной маете вся жизнь княжеская проходит?

За неполную неделю словно усох Юрий, почернел, невесть куда девалась приличная полнота, которой отличались все Всеволодовичи; только нос долгий, дедовский, ещё больше вылез.

Жалела его Гита, но мужниному слову перечить не смела.

Судовой караван Владимира Всеволодовича Мономаха покидал град Владимир на рассвете. Мужики ещё не вышли с лопатами на валы, и на берегу было тихо и пустынно. Юрий, немногие ближние бояре и гридни-телохранители стояли кучкой возле самой воды. На берег сошли пешими, только княгиню Гиту четверо холопов спустили на носилках.

С борта ладьи Мономах ещё раз наказал строго:

   - Поспешайте! А ты, Юрий, не о покое думай, но о княжестве! Не себе принадлежишь, но Земле, Богом тебе порученной! Блюди и помни!

Провожавшие восприняли княжеский наказ вроде как упрёк себе, а за что - ещё неизвестно. Притихли, головы опустили, словно придавленные непререкаемо властными словами Мономаха.

Вёсла вонзились в воду, ладьи резво побежали вверх по реке. Бояре вздыхали с облегчением, вытирали рукавами вспотевшие лбы.

Тысяцкий Георгий Симонович легонько тронул Юрия за плечо:

   - Чего стоять-то? Пойди, княже, поспи, время раннее...

   - А как же?..

   - Пойди, пойди. Некому больше тебя торопить!