Потом Любава зевнула, вытерла светлые, мелкие слезинки, вызванные зевком, радостно потянулась и, глядя на розовый край небес, сказала:
- На золотой колеснице на трёх конях въезжает на небо жаркое солнце…
- Люблю я солнце! - ответил парень, хотя до того он ни разу по-настоящему и не думал о том, что любит - ночь или солнце. Но девушка поняла его сразу, поэтому живо взглянула ему в лицо, будто не небу, а ей он сказал «люблю», и доверчиво, с радостным удивленьем спросила:
- А правда, что солнце не только есть Петел-кур, но и бог, хоть лик имеет, подобный людскому?
Парень серьёзно взглянул в лицо премилой Любавы. Свет глаз её сладко ранил влюблённое сердце, но он сдержался и вразумительно объяснил:
- Нет, лада. Солнце не Петел-кур, не бог, и людского лика оно не имеет.
- Что же есть солнце? - вновь спросила Любава, всем существом восхищаясь парнем, который не только мил, но знает все тайны мира.
- Солнце есть огнь, - ответил Мирошка, припомнив то, что слышал от Данилы-книжника ещё осенью на холме. - Вернее, круг огненный… А видом он мал оттого, что стоит от земли высоту велику!
Наглядевшись на милого парня, выслушав мудрое слово, она опустила глаза и, вспомнив обо всём, что было здесь в эту быструю ночь, сказала:
- С ним людям всем славно… и нам!
- А ночью иль худо было? - лукаво спросил Мирошка, припомнив ту же счастливую ночь, о которой подумала и Любава.
И девушка, не таясь, протянула:
- С тобою и ночью славно…
- Да, солнце и ночью ныне сияло! - жарко сказал Мирошка.
Любава сделала вид, что слова парня ей непонятны.
- Где же ты видел солнце? - с лукавым видом спросила она Мирошку. - Я помню: лишь звёзды были на небе…
- На небе - звёзды, а солнце - ты! Он тихо, нежно добавил:
- Тобою и мир прекрасен… Не небу - тебе молюсь! Девушка вспыхнула и смолчала. Потом быстро взглянула на парня и с прежним лукавством весело погрозила:
- Смотри! Услышат про это боги - взъярятся!
- Не будут яриться боги! - бледнея от счастья, ответил Мирошка. - Лишь взглянут они на тебя и сами скажут про то же: «Не небу - тебе молюсь!»
Любава быстро вскинула руки и положила их на худые плечи Мирошки.
- Мой лада! - сказала она приветливо. - Мой радостный лада!
И сразу же отодвинулась, испугавшись сверкнувших глаз любимого парня. Но он успел схватить одну из Любавиных рук. Схватил - и сказал, как стихи, неотрывно глядя в глаза Любавы:
Чувствуя, как уходят из тела силы, готовая сладко прильнуть к Мирошке, девушка еле слышно пролепетала:
- Ох… речи твои будто ветер весенний!
Но тут её зоркий глаз увидел группу людей, идущих на взгорье от чёрного пепелища. Сила опять возвратилась в тело, сердце окрепло, на губы сошла улыбка. Она вздохнула, украдкой любуясь горячей бледностью парня, потом с сожалением встала с бревна, на котором они сидели, перекинула русую косу через плечо, указала:
- Вон, вижу, подходят люди… пора! Мирошка с пылкой досадой крикнул:
- Когда нам не надо будет бежать от людей?
- Уж скоро…
- Нет силы ждать! Поскорей бы…
Он взял её некрупные розовые ладони в свои огрубевшие руки и потянул к себе:
- Я, как язычник, хочу умыкнуть тебя, лада… Она счастливо зарделась:
- Ой! - но руки не отняла.
А он всё настойчивей, твёрже сближал её грудь со своею:
- Да, умыкнуть… и трижды пройти с тобой вокруг дерева, дабы стать мужем…
Парень настойчиво потянул её к длинной обструганной жерди, стоявшей на месте будущего двора, и смело провёл вокруг дерева полных три раза… И опять притянул к себе:
- Да, быть твоим добрым мужем!
Знакомый обряд вернул Любаву к рассудку. Она с деловым любопытством взглянула на жердь, прикинула: точно ли трижды провёл её парень Мирошка вокруг обструганной братцем Никишкой осинки? Слова любви утеряли своё волшебство, и она скорее с улыбкой, чем с восхищением протянула:
- Лукавый Лель твой разум смущает.
- Не Лель, а ты, моя лада! - по-прежнему пылко сказал Мирошка, ещё не почуяв спокойной улыбки в Любавином трезвом голосе. - Затем и песню твержу всечасно:
Любава совсем спокойно, с весёлой усмешкой взглянула на парня. Тайно ещё сожалея, что безумство ушло из сердца, но уже чувствуя, что не в силах в такое трезвое утро вернуться к тому безумству, она кивнула на шумный лес:
- Соловей песнь свою кончил, ты - начал. Ветер - в лесу, ты - тут!
- Птицы радуются ночной поре или ясной заре, а я тебе, лада! - ответил пылкий Мирошка.