Юрий Долгорукий

Потом Любава зевнула, вытерла светлые, мелкие слезинки, вызванные зевком, радостно потянулась и, глядя на розовый край небес, сказала:

- На золотой колеснице на трёх конях въезжает на небо жаркое солнце…

- Люблю я солнце! - ответил парень, хотя до того он ни разу по-настоящему и не думал о том, что любит - ночь или солнце. Но девушка поняла его сразу, поэтому живо взглянула ему в лицо, будто не небу, а ей он сказал «люблю», и доверчиво, с радостным удивленьем спросила:

- А правда, что солнце не только есть Петел-кур, но и бог, хоть лик имеет, подобный людскому?

Парень серьёзно взглянул в лицо премилой Любавы. Свет глаз её сладко ранил влюблённое сердце, но он сдержался и вразумительно объяснил:

- Нет, лада. Солнце не Петел-кур, не бог, и людского лика оно не имеет.

- Что же есть солнце? - вновь спросила Любава, всем существом восхищаясь парнем, который не только мил, но знает все тайны мира.

- Солнце есть огнь, - ответил Мирошка, припомнив то, что слышал от Данилы-книжника ещё осенью на холме. - Вернее, круг огненный… А видом он мал оттого, что стоит от земли высоту велику!

Наглядевшись на милого парня, выслушав мудрое слово, она опустила глаза и, вспомнив обо всём, что было здесь в эту быструю ночь, сказала:

- С ним людям всем славно… и нам!

- А ночью иль худо было? - лукаво спросил Мирошка, припомнив ту же счастливую ночь, о которой подумала и Любава.

И девушка, не таясь, протянула:

- С тобою и ночью славно…

- Да, солнце и ночью ныне сияло! - жарко сказал Мирошка.

Любава сделала вид, что слова парня ей непонятны.

- Где же ты видел солнце? - с лукавым видом спросила она Мирошку. - Я помню: лишь звёзды были на небе…

- На небе - звёзды, а солнце - ты! Он тихо, нежно добавил:

- Тобою и мир прекрасен… Не небу - тебе молюсь! Девушка вспыхнула и смолчала. Потом быстро взглянула на парня и с прежним лукавством весело погрозила:

- Смотри! Услышат про это боги - взъярятся!

- Не будут яриться боги! - бледнея от счастья, ответил Мирошка. - Лишь взглянут они на тебя и сами скажут про то же: «Не небу - тебе молюсь!»

Любава быстро вскинула руки и положила их на худые плечи Мирошки.

- Мой лада! - сказала она приветливо. - Мой радостный лада!

И сразу же отодвинулась, испугавшись сверкнувших глаз любимого парня. Но он успел схватить одну из Любавиных рук. Схватил - и сказал, как стихи, неотрывно глядя в глаза Любавы:

- Небом тебя назову?
Но очи твои синее вешнего неба!
Зарей тебя назову?
Но щёки - ясней зари!
Солнцем тебя назову?
Но ты благодатней и жарче солнца!
Только тебя увижу - и сразу я буен,
И кроток, и радостен, и печален...
А дух мой палит любовь!

Чувствуя, как уходят из тела силы, готовая сладко прильнуть к Мирошке, девушка еле слышно пролепетала:

- Ох… речи твои будто ветер весенний!

Но тут её зоркий глаз увидел группу людей, идущих на взгорье от чёрного пепелища. Сила опять возвратилась в тело, сердце окрепло, на губы сошла улыбка. Она вздохнула, украдкой любуясь горячей бледностью парня, потом с сожалением встала с бревна, на котором они сидели, перекинула русую косу через плечо, указала:

- Вон, вижу, подходят люди… пора! Мирошка с пылкой досадой крикнул:

- Когда нам не надо будет бежать от людей?

- Уж скоро…

- Нет силы ждать! Поскорей бы…

Он взял её некрупные розовые ладони в свои огрубевшие руки и потянул к себе:

- Я, как язычник, хочу умыкнуть тебя, лада… Она счастливо зарделась:

- Ой! - но руки не отняла.

А он всё настойчивей, твёрже сближал её грудь со своею:

- Да, умыкнуть… и трижды пройти с тобой вокруг дерева, дабы стать мужем…

Парень настойчиво потянул её к длинной обструганной жерди, стоявшей на месте будущего двора, и смело провёл вокруг дерева полных три раза… И опять притянул к себе:

- Да, быть твоим добрым мужем!

Знакомый обряд вернул Любаву к рассудку. Она с деловым любопытством взглянула на жердь, прикинула: точно ли трижды провёл её парень Мирошка вокруг обструганной братцем Никишкой осинки? Слова любви утеряли своё волшебство, и она скорее с улыбкой, чем с восхищением протянула:

- Лукавый Лель твой разум смущает.

- Не Лель, а ты, моя лада! - по-прежнему пылко сказал Мирошка, ещё не почуяв спокойной улыбки в Любавином трезвом голосе. - Затем и песню твержу всечасно:

Ты не куй, кузнец,
Мне копьё-булат:
Ты прикуй ко мне
Сердце девицы!
Ты не жги, кузнец,
Дрова-уголье:
Ты сожги ретивое
У девицы…

Любава совсем спокойно, с весёлой усмешкой взглянула на парня. Тайно ещё сожалея, что безумство ушло из сердца, но уже чувствуя, что не в силах в такое трезвое утро вернуться к тому безумству, она кивнула на шумный лес:

- Соловей песнь свою кончил, ты - начал. Ветер - в лесу, ты - тут!

- Птицы радуются ночной поре или ясной заре, а я тебе, лада! - ответил пылкий Мирошка.