Юрий Чурбанов: «Я расскажу все как было…»

Разговор становился резким. Амин не смог погасить свое неудовольствие, он все больше раздражался; потом резко перевел разговор на другую тему и заговорил об исторической дружбе двух наших народов. В ответ я напомнил ему, что Владимир Ильич Ленин в очень трудные для России годы все-таки нашел возможность (при нашей-то скудной казне) помогать Афганистану и даже, если мне не изменяет память, встречался в Москве с представителями афганского национально-освободительного движения. Я напомнил ему, что уже тогда мы были вынуждены затянуть свой ремень потуже, чтобы не оставить Афганистан в беде. «А сейчас, товарищ Амин, — добавил я, — вы ведете себя, по-моему, бестактно; так, я считаю, вести себя не нужно». На этих тонах мы и расстались, хотя каждая сторона все-таки попыталась смягчить свое впечатление друг о друге.

Угроза Амина о военной помощи со стороны бундесвера мне надолго врезалась в память. Я незамедлительно рассказал обо всем Леониду Ильичу, ничего от него не скрывая. Другие товарищи тоже были предупреждены.

* * *

…Рабочий день Леонида Ильича обычно заканчивался в половине девятого, может быть — чуть раньше. От Кремля до дачи было 25 минут езды, он приезжал к программе «Время», которую обязательно смотрел; потом читал газеты, если не успевал проглядеть их утром, ужинал и шел отдыхать. По утрам за завтраком он читал «Правду», «Московскую правду», листал «Комсомолку», реже — «Советскую Россию». По вечерам читал «За рубежом», сатирические издания, какие-то публикации в «Крокодиле» весело комментировались и обсуждались.

Между дачей и Кремлем регулярно работала фельдсвязь — обычно какие-то важные деловые бумаги поступали к Леониду Ильичу на подпись именно вечером или рано утром. Если требовалось срочное решение, то они доставлялись прямо на дачу. Леонид Ильич не заставлял себя ждать и принимал решение немедленно. Иногда он с кем-то советовался, скажем — с Громыко или Андроповым, но обычно он всю ответственность брал на себя.

В жизни страны, и особенно за рубежом, случалось всякое. В таких ситуациях информация немедленно поступала к Леониду Ильичу, приходилось его будить иногда — хотя и редко — даже среди ночи. Да и так не было, пожалуй, вечера, чтобы Леонид Ильич, уже после ужина, не поговорил бы с кем-нибудь по «вертушке». Все члены Политбюро, министры, работники центрального аппарата знали, что Леонид Ильич обладал достаточной работоспособностью. Она понизилась только в последние годы.

Но на даче, конечно, он, прежде всего, отдыхал и много гулял, иногда один, иногда с кем-то из членов семьи; читал — на даче, как я уже упоминал, была хорошая и большая библиотека.

Очень он любил возиться с голубями. На даче у Леонида Ильича была своя голубятня. Голубь — это такая птица, которая прежде всего ценится за красивый полет. Среди охраны на даче был прапорщик, следивший за голубями, но Леонид Ильич сам очень любил наблюдать голубей, их полет, кормил своих «любимчиков», знал их летные качества. Он был опытным голубятником. Эта страсть осталась в нем еще от жизни в Днепродзержинске; он как-то рассказывал мне, что его отец тоже был голубятником… Да чуть ли и не дед гонял голубей. Весь этот металлургический поселок держал высоколетных «сизарей». Часто Леонид Ильич сам проверял, все ли в порядке в голубятне, подобран ли корм, не мерзнут ли, если то зима, птицы.

Побыв немного с голубями, Леонид Ильич обычно заходил в вольер, где жили собаки. Это была еще одна его страсть. Собак он тоже любил, особенно немецких овчарок, относился к ним с неизменной симпатией и некоторых знал, как говорится, «в лицо», по кличкам.

В общем, середина 70-х годов — это было хорошее, интересное время, Леонид Ильич чувствовал себя хорошо, почти не болел, был очень добрым, мягким, разговорчивым человеком (если, конечно, на работе все было как надо и не возникали какие-то острые проблемы]. Он поддерживал хорошие контакты с товарищами военных лет, они приезжали к нему на дачу или на работу; а иногда он откликался на их приглашения — и тогда эти встречи переносились в Центральный Дом Советской армии. Но они были не только там. После таких встреч он приезжал очень поздно, в хорошем расположении духа, делился впечатлениями — я знаю об этих встречах с его слов. Я на них не был, да и делать мне там было нечего, у каждого, как говорится, свое место.

* * *

Не могу сказать, что Леонид Ильич был любителем художественных фильмов. Он, конечно, знал о них, но смотрел редко. А зарубежные ленты вообще, за редким исключением, не смотрел. Ему очень нравились «Семнадцать мгновений весны», фильмы военных лет и просто фильмы о войне. В целом же их тематика была весьма разнообразной, Леониду Ильичу всегда давали каталог фильмов, имевшихся в наличии, и он сам выбирал картины.