Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса

В 1723 г. Филипп Орлеанский скоропостижно умер. Все надежды Ло на возвращение должности и имущества и даже на скромную пенсию, которую стал ему выплачивать регент, сразу рухнули. К власти пришли люди, которые не хотели и слышать о нем. В это время Ло жил в Лондоне. Английское правительство сочло его достаточно влиятельным и ловким человеком, чтобы послать с каким-то полусекретным поручением в Германию.

Это была уже только тень «великого» финансиста и всемогущего министра. Он стал словоохотлив и без конца рассказывал о своих деяниях, защищал себя, обвинял врагов. В слушателях не было недостатка: люди считали, что у шотландца есть какая-то тайна, какой-то секрет, превращающий бумагу в золото. Многие полагали, что он не мог быть настолько глуп, чтобы не припрятать часть своих богатств за пределами Франции, и надеялись чем-нибудь поживиться. Наиболее суеверные думали, что он колдун.

Последние годы Ло провел в Венеции. Он делил свой досуг между игрой (от этой страсти его излечила только могила), беседами со все еще многочисленными гостями и работой над объемистой «Историей финансов времен регентства». Это сочинение Ло писал, стремясь оправдаться перед потомками. Оно было впервые опубликовано через 200 лет. В 1728 г. его посетил знаменитый Монтескье, совершавший поездку по Европе. Он нашел Ло несколько одряхлевшим, но по-прежнему несокрушимо уверенным в своей правоте и готовым защищать свои идеи. Джон Ло умер от воспаления легких в Венеции в марте 1729 г.

Ло и XX век

Современникам казалось, что чудовищные эксцессы системы Ло никогда не могут повториться. Но они ошибались. Система Ло была отнюдь не концом, а началом или, скорее, провозвестником эпохи. Предприятия Ло, поражавшие воображение людей той эпохи, теперь кажутся детскими игрушками в сравнении с тем, что создал капитализм в XIX и XX столетиях.

В середине прошлого века идеи Ло, его Всеобщий банк и Миссисипская компания как бы воскресли в предприятии ловких финансистов братьев Перейра — парижском акционерном банке Crédit Mobilier. Наполеон III играл в отношении этого спекулятивного колосса ту же роль покровителя и эксплуататора, какую регент Филипп — в отношении учреждений, основанных Ло. Спрашивая, какие средства использует этот банк, чтобы «умножать свои операции» и подчинить все промышленное развитие Франции биржевой игре, Маркс отвечал: «Да те же самые, какие использовал Ло»[62] — и далее разъяснял это сходство подробнее.

Crédit Mobilier лопнул незадолго до франко-прусской войны, но он сыграл немалую историческую роль, положив начало новой эре банкового дела — созданию спекулятивных банков, тесно связанных с промышленностью. Из развития крупных акционерных обществ, захвативших господствующие позиции в целых отраслях промышленности, из роста гигантских банков и их сращивания с промышленными монополиями на рубеже XIX и XX столетий образовался финансовый капитал.

Но это, так сказать, «конструктивное» развитие. Что же говорить об эксцессах? В какое сравнение идет миссисипская авантюра Ло с грандиозной аферой, предпринятой в конце XIX в. во Франции группой дельцов, которые собрали деньги 800 тыс. акционеров для строительства Панамского канала и расхитили их?

В какое сравнение идет крах системы Ло, скажем, с крахом нью-йоркской биржи в 1929 г. или инфляция Ло со «сверхинфляциями» XX в., когда деньги (в Германии в 20-х годах, в Греции в 40-х годах) обесценивались в миллионы и миллиарды раз? Трудно преувеличить значение проблемы инфляции для современного капитализма. Инфляция стала «нормой», постоянной чертой капиталистической экономики. Она усиливает хозяйственные трудности, обостряет социальные конфликты, способствует валютному кризису. Разумеется, современная инфляция — несравненно более сложное и многостороннее явление, чем обесценение бумажных денег Джона Ло. Современная инфляция — это общий народнохозяйственный процесс, который часто связан с избыточной эмиссией бумажных денег, но отнюдь не исчерпывается этим, а иногда происходит и без такой эмиссии. Во многих случаях в качестве первичного фактора инфляции выступает повышение цен, не связанное непосредственно с «денежной» стороной, а вызванное иными причинами: политикой монополий, товарным дефицитом, внешнеэкономической ситуацией. Но затем увеличение денежной массы как бы «подпирает» возросший уровень цен, закрепляет его и может, в свою очередь, подталкивать инфляцию. Как денежная масса, так и уровень цен приобрели в современных условиях одностороннюю эластичность: они никогда не уменьшаются, а только растут. Зародыш этой закономерности имелся уже в системе Ло.

Личность Ло как финансового дельца с богатым воображением, размахом и энергией тоже многократно «повторялась» в истории; капитализм требовал таких людей и порождал их. Это и реальные лица, вроде Исаака Перейры или Джона Пирпонта Моргана, и литературные герои: герой романа 3оля «Деньги» биржевой магнат Саккар, драйзеровский финансист Каупервуд…