Юнга

– Вот здесь, чада мои, и расстанемся, – решительно заявил батюшка. – Долго ли коротко наша разлука продлится, одному Господу ведомо.

– А почему здесь? – немного испуганно спросила Фимка.

– Надо так, – тишком шепнул ей на ушко Витька, всю дорогу радовавшийся, что сидит с ней рядом.

– Дозволь на крест посмотреть, – попросил вышедший тем временем из-за руля отец Василий. – Да ты не опасайся, не отниму, чай не Воронин…

И все же Мартемьян не стал передавать распятие в чужие руки, просто вынул из-под рубахи и показал.

– Любопытно. А ведомо ли тебе, отрок, что сие не просто крест, а энколпион, что означает – ковчежец? Ну-ка, попробуй его открыть.

Март некоторое время то так, то эдак рассматривал чудесный артефакт, но так и не отыскал тайной задвижки или кнопки. Сосредоточившись, он посмотрел на предмет в своих руках с помощью силы. И сразу возникла яркая точка, одного прикосновения к которой оказалось достаточно, чтобы створки раскрылись.

– Квот эрот демонстрантум[21], как говорили древние латиняне, – кивнул священник.

– Что это? – ахнул Март, как зачарованный глядя на три переливающихся драгоценных камня, вмурованных в пластину из червонного золота.

– Это, чада мои, величайшая ценность нашего времени – звездчатые адаманты. За границей их называют стелларами, а вы, старообрядцы, еще кличете их одолень-камнем или самосветами.

– А что это?

– Ты, верно, чуешь, как он тебя зовет? – с грустной усмешкой пояснил священник. – А еще сам себя и других со стороны видеть можешь и воздействовать на тех, кого видишь или чувствуешь. Вот от него вся эта сила и исходит.

– Как?!

– Господи, чему вас только учат! – вздохнул отец Василий. – Ведь элементарных вещей не ведаете. Решили, небось, зачем вам, простецам, знать сие? Ну, ладно, слушайте. Началось это в царствование блаженной памяти государя императора Николая Павловича. В одна тысяча восемьсот пятьдесят третьем году.

– В год великого знамения? – воскликнула отличница Фимка.

– Ну, хоть это запомнили, – хмыкнул батюшка и продолжил: – Ученые потом пришли к выводу, что на Землю упал не то метеоритный дождь, не то три кометы разом, не то еще какая напасть приключилась.

– Не разобрались, что ли, ученые? – удивился Март.

– А у них завсегда так, – развел руками священник. – Ничего толком не знают, а скажи им про Божий промысел, так засмеют, суеверия, дескать! Ну да Бог им судья. И вот, значит, после того знамения сначала неурожай был, потом мор прошел, война началась, а затем все как-то наладилось само собой. Только в местах падений этих тел небесных стали люди находить эти самые адаманты. Вот тогда-то все и началось.

– Что?

– Экий ты нетерпеливый! – укоризненно покачал головой духовник, после чего продолжил: – Камни сии красоты великой, а потому дорогие. Вот так и получилось, что стали их продавать, и оказались они по большей части у людей богатых и знатных. А уж потом выяснилось, что они силу дают людям. Не всем, конечно. Иной, бывало, родом не то что от Рюрика, а от самой царицы Савской ведется, ан нет, не видать ему Божьего благословления! Другой же из самых что ни на есть простых, а в нем – свет Господень!

– Но поскольку камни в руках у богатых, – сообразил Март, – то и одаренных среди них больше!

– Верно, – кивнул отец Василий. – Но не только. Во-первых, дар пробудился и в тех, кто добывал сии чудные самосветы. Не сразу, правда, и далеко не у всех, но бывало и такое. А во-вторых, если камень носить с младенчества, то его сила на дитя рано или поздно перейдет. Тебя вот на семнадцатом году эта судьба настигла! А дальше все уже от человека зависит.

– Вы думаете, это мне родители дали?

– Ну уж не господа попечители точно! Но самое главное в том, что у тебя целых три «звездчатых адаманта». Такое сокровище не каждому великому князю вешают.

– Так Мартемьян что, принц?! – воскликнула Фимка.

– С чего бы принцу на шею старообрядческий крест повесили? Нет, ребятушки, родители нашего Мартемьяна из двоеданов[22].

– И где теперь их искать? – влезла Фимка.

– А вот это, дочь моя, не твоя забота! – укоризненно посмотрел на девушку духовник. – В общем, чада мои, прощайтесь. Прав ты, коли знать ничего не будем, так и не выдадим. До Сеула отсюда недалече, доберетесь, а там, как вас Господь вразумит!

Отведя Вахрамеева немного в сторону, иеромонах негромко произнес: