Юмористические рассказы об актёрах, о любви и глупости

Сколько бы этот «актёрский бзик» длился неизвестно, но через два года жизнь парня сделала крутой поворот. Из соседнего райцентра в Лоснёвск приехал главный режиссёр городского профессионального театра Зигмунд Верховецкий. Он был в приятельских отношениях с худруком народного театра, поэтому попросился посмотреть у того молодых актёров для массовки в своём спектакле про Дон Кихота. Когда Верховецкий увидел на сцене скуластого крепкого, будто вытесаного топориком, Федю Большакова, он даже подскочил на стуле: «Это мой Санчо Панса! Отдай мне его, Христом-богом прошу!» Он тут же пообещал Фёдору дать однокомнатную квартиру и пригласил работать в профессиональный театр.

Фёдор не стал взвешивать все за и против, написал заявление об уходе и тётке, у которой жил в квартире, сказал, что не собирается гоняться за синей птицей удачи, но если уж она сама летит в руки, то зачем швырять в неё камни.

Для начала молодого артиста поселили в общежитие от завода полимеров, дали подъёмные и в первый же день начали вводить на роль Санчо Пансы. Режиссёр был так очарован внешним обликом Большакова, что готов был терпеть его неумение говорить и держаться на сцене. Всю его текстовую роль сильно сократили, оставив незначительные реплики, чтобы не мучить слух искушённого зрителя. Фёдор, как по команде: улыбался, кланялся, бегал, падал, смотрел влево и вправо, чесался, пил, стучал себя по животу, взмахивал руками, фыркал губами, притопывал и даже громко икал, чем вызывал гогот публики. Бывшая любовница Верховецкого, а ныне просто заслуженная артистка Аида Салтанова, сеяла за кулисами панику: «Он сошёл с ума, посмотрите, кого он выпустил на сцену! Это же не артист, это механическая кукла!». Но Верховецкий был и в самом деле загипнотизирован зрительским смехом и коренастым новичком, который, наверное, единственный изо всех артистов, кто даже морщил нос и моргал по команде режиссёра.