Юмористические рассказы

— Живем уже в этой будущей среде, — объяснил Сашка. — Плюй на сочинение, будем физику закрывать.

Сашка толкнул Таньку, взял у нее тетрадку с решенными упражнениями.

«Н-да», — подумал я. Последние три оценки, полученные мною по физике, давали в сумме крепкую шестерку. Ясно было, что на физику теперь надо было ложиться грудью.

«Печорин и княжна…» — прочитал я в последний раз и, захлопывая тетрадку, вслух сказал:

— Нет, видно не судьба…

ГЛАЗАМИ ТРЕНЕРА

Я смотрю на футбольное поле и думаю: почему они не забивают? Они не забивают давно. Очень давно. Хуже всех играет наш центровой. Он у всех на виду, в центре, и играет хуже всех. На него все равняются. Когда он бьет по воротам, я вспоминаю свою молодость. И пока мальчики бегают за ворота за мячом, я мысленно там с командой ВВС.

Правая рука нашего центрового — наш правый крайний — ушел от него недалеко. Хуже нашего правого крайнего на нашем правом крае никто не играет. Он заваливает весь наш правый край. Он делает это каждый раз после начала матча на своем поле или на выезде, на поле соперника. Там мы живем в гостинице. Он садится с нами в автобус, доезжает до стадиона, переодевается в раздевалке, десять минут разминается и потом заваливает наш правый край. Страшный человек. Я его хвалил «Локомотиву», но они в последний момент передумали.

Наш левый крайний играет блуждающего левого крайнего. Левое крыло у нас совсем не машет. Когда надо, его там никогда нет. Вообще он умеет смещаться с любой командой и незаметно доиграть матч любого ранга. В Горьком мы искали его двое суток. Там есть одно такое историческое место, где Ока соединяется с Волгой, он вклинился между ними так, что еле вытащили.

Ваша полузащита… Я всегда плачу, когда смотрю в ее сторону. Я плачу от радости, что это не наше нападение и что все-таки это не наша защита.

Странные люди у нас в полузащите. В гостинице они всегда живут в одном номере, любят гулять группой по парку, загоняют втроем бреднем рыбу на мелководье, посещают вместе музеи, у них ложа в опере. Это простые в общении ребята, интересные собеседники, никому и в голову не придет, что это наши полузащитники. Они прямо на глазах преображаются, когда выходят на футбольное поле. Я не знаю, почему они играют так плохо. Зачем им это?

У нас есть еще четыре мужика — это наша защита. Они держат оборону. Наш вратарь — последний человек в команде, ругается на них древнерусскими словами. Он у нас достает мячи из сетки ворот после того, как они там красиво отплещутся. Но об этом позже.

Наша защита, наши четыре паренька образуют бетон. Их не пробьешь. Пропускают они мало, но нам хватает. Почти у всех семьи, это серьезные люди. Им не надо объяснять, что наш вратарь нервный, впечатлительный человек, издерганный за последние двенадцать лет резаными ударами в дальний угол и угол тот, что поближе. Ему так же бьют под верхнюю перекладину или простреливают вдоль ворот в надежде, что кто-то, как это часто бывает в жизни, подставит ногу.

Но об этом позже. У наших защитников огромный опыт. Они выходили на поля, зеленеющие под щедрым солнцем Италии, топтали традиционные газоны Англии, пружинили на земляном грунте Турции, знают, как играть в Салониках, и, если бы не вратарь, постоянно играющий на выходах, но об этом позже.

Наши защитники любят бегать с мячом в нападение, к чужим воротам. Они бегают до конца поля, перебегают с ним через лицевую линию, и тамошний вратарь вводит мяч в игру свободным ударом. За нашего вратаря всегда выбивает наш левый крайний нападения. Он любит открытый, бескомпромиссный футбол.

Я думаю, поздней осенью мы вылетим в первую лигу. И придется ехать работать в Коломну. Надо будет узнать, с какого это вокзала, с какой платформы и когда будут разносить чай.

ФОКУС

На очередном вторнике у Кривошеиных сидел среди прочих молодой человек.

— Теперь ваша очередь, — обратилась к нему хозяйка. — Расскажите нам что-нибудь интересное, что вам пришлось пережить самому.

— Еще год назад никто не знал, что из меня получится, — откровенно сознался рассказчик. — И родители решили отдать меня на обучение дяде. Дядя был отъявленный иллюзионист-фокусник. Ему рукоплескали в Париже, Токио, Лондоне и Каракасе. Дядя мог надувать вас перед вашим же носом, а вы и не подозревали о его махинациях. Своеобразная природа его занятий как-то сразу пришлась мне по душе. Я быстро научился доставать из рукава все, вплоть до ассистентов, и дядя начал обучать меня своему коронному фокусу.

Он подходил к стоявшему на эстраде роялю, накрывал его простыней, говорил публике, что это коронный фокус, и срывал простыню. Рояля не было. Дядя очень удивлялся, накрывал опять простыней то место, где стоял рояль, срывал накидку — рояль был!

Я тоже подошел к роялю, накрыл его, сказал воображаемой публике, что это мой коронный фокус, и сорвал простыню — рояль был! Я очень удивился, накрыл его еще раз и снова сорвал покрывало — рояль был.