Юмористические рассказы

– Выдумал? – медленно говорит Костя таким тоном, от которого делается жутко. – А если я вам этот кусок воска покажу… тогда тоже выдумал?

– Как же он к тебе попал?

– Очень просто: они сели на извозчика, я прицепился сзади, а когда мы приехали на окраину города, я пробежал мимо низенького, будто нечаянно толкнул его и в это время вынул из кармана оттиск. Вот он!..

Из кармана извлекается та же деревянная свистулька и издали показывается подслеповатой бабушке.

Сердце бабушки терзает сомнение: конечно, врет, а вдруг – правда?… Бывают же такие случаи, что делают оттиски с замочных скважин, забираются и убивают… Еще вчера она читала о таком случае… Надо на всякий случай сказать Ульяше, чтобы закрывала ночью дверь на цепочку.

– Позови ко мне Ульяшу!

Костя послушно мчится в переднюю и испуганно кричит Ульяше, разговаривающей с кем-то по телефону:

– Ульяша?! Опять забыла завернуть на кухне кран от водопровода! Полная кухня воды, уже все вещи в окно плывут…

Телефонная трубка со стуком ударяется об стенку, Ульяша, опрокидывая все на своем пути, мчится на кухню.

Через минуту тяжелая сцена:

– Костенька!! Вы опять соврали? Опять выдумка? Вот, ей-богу, нынче же расчет возьму, не могу больше служить…

– Мне показалось, что вода течет, – робко оправдывается Костя, глядя на разъяренную девушку молящими глазами. – Мне шум воды слышался…

Бог его знает, этого кроткого, безобидного ребенка. Может быть, ему действительно показалось, что два господина, мирно закурившие на их площадке папиросу, на самом деле пытались снять восковые слепки с замков.

Вечером Костя сидел у письменного стола в кабинете отца и широко открытыми, немигающими глазами глядел на быстро мелькавшие среди бумаг отцовские руки.

– Ты где был нынче, Костя? – спросил отец.

– В сквере.

– Что там видел хорошенького?

– Видел маму Лидочки Прягиной.

– Что ты, чудачина! Ведь Лидочкина мама умерла.

– Вот это-то и удивительно. Я сижу на скамейке, а откуда-то из-за кустов вдруг такое серое облако… Ближе, ближе – смотрю – Лидочкина мама. Печальная такая. Страшно быстро подбежала к Лидочке, положила руку ей на голову, погрозила мне пальцем и тихонько ушла.

– Та-а-а-к-с, – протянул отец, глядя на сына смеющимися глазами. – Бывает.

– Что это у тебя за бумага? – осведомился Костя, заглядывая через плечо отца. – Пистолет нарисован.

– Это? Это, брат, счет из оружейного магазина. Я револьвер покупал для нашего банка.

– Револь… вер?

– Да, нашему артельщику, который возит деньги.

– Револьвер?

Широко открытыми, немигающими глазами глядел Костя в улыбающееся лицо отца. Его мысли уже где-то далеко. А по лицу мимолетными, неуловимыми тенями скользили какие-то легкие, еле намеченные, как паутина, мысли.

Он вздрогнул, вскочил с места и поспешно неслышными шагами выскользнул из кабинета. Как вихрь промчался через две комнаты и как вихрь, с растрепанными кудрями влетел в комнату мирно работающей за столом матери.

– Мама! С папой нехорошо!!

– Что такое? Что?

– Я вхожу к нему, а он лежит у стола в кабинете на ковре и около него револьвер валяется… На лбу пятнышко, а в комнате пахнет как-то странно…

Дикий страшный крик ответом ему.

– Ну что я с ним буду делать? – плачет мать, глядя почти с ненавистью на Костю, испуганного, робко, как птичка в непогоду, прижавшегося к могучему плечу отца. – Ведь этот мальчишка своей ложью, своими выдумками может целый дом с ума свести. Горничная его ненавидит, а дети его гонят от себя, как паршивую собачонку. Прямо какой-то жуткий ребенок. Ну, ты себе можешь представить, что с ним будет, когда он вырастет!!

– К сожалению, представляю, – вполголоса говорит отец, прижимая к плечу каштановую растрепанную голову неудачливого своего сына. – Вырастет он, и так же его будут гнать все от себя, не понимать и смеяться над ним.

– Да что ж он будет делать, когда вырастет?!

– Милая, – скорбно говорит отец, качая седеющей головой. – Он будет поэтом.

Нянька

Будучи принципиальным противником строго обоснованных, хорошо разработанных планов, Мишка Саматоха перелез невысокую решетку дачного сада без всякой определенной цели.

Если бы что-нибудь подвернулось под руку, он украл бы; если бы обстоятельства располагали к тому, чтобы ограбить, – Мишка Саматоха и от грабежа бы не отказался. Отчего же? Лишь бы после можно было легко удрать, продать «блатокаю» награбленное и напиться так, «чтобы чертям было тошно».

Последняя фраза служила мерилом всех поступков Саматохи… Пил он, развратничал и дрался всегда с таким расчетом, чтобы «чертям было тошно». Иногда и его били, и опять-таки били так, что «чертям было тошно».

Поэтическая легенда, циркулирующая во всех благовоспитанных детских, гласит, что у каждого человека есть свой ангел, который радуется, когда человеку хорошо, и плачет, когда человека огорчают.

Мишка Саматоха сам добровольно отрекся от ангела, пригласил на его место целую партию чертей и поставил себе целью все время держать их в состоянии хронической тошноты.

И действительно, Мишкиным чертям жилось несладко.

Так как Саматоха был голоден, то усилие, затраченное на преодоление дачной ограды, утомило его.