Юмористические рассказы

А вечером сел он на диванчик, прислушался к общему состоянию и чувствует — ненормальность какая-то: в боку не колет, руки не дрожат, правое веко не дергается. Сидит он и недоумевает: «Что же это такое, а? Ведь по всем показателям должен был я этому теткиному мужу хвост расчесать. С ходу! Так, чтобы он винтом закрутился… Да и тому подлюке в троллейбусе не за что вроде было рационализацию внедрять… В чем же дело? Может, я нечаянно скушал чего-нибудь?.. Или, может, ученые приступили, наконец, к своим обещанным опытам по выработке постоянной жизнерадостности и частично уже опылили нас?»

В это время из кухни донеслось яростное всхлипывание, и вслед за ним прозвучало несколько словно бы взрывов.

Дубейко понял, что это жена бьет об пол купленную им картошку. У него задергалось правое веко и закололо в боку.

«Ни черта они нас пока еще не опылили, — с грустью подумал тогда Лазарь Сергеевич. — Увы!.. А то, что произошло со мной, — видать, не более, как случайная игра природы… Остатки, так сказать, прежней роскоши.»

Хорошо быть обезьяной

Недавно прочел я в журнале подробную статью о гипертонии. О повышенном кровяном давлении то есть. Прочел и крепко расстроился. Жуткое дело, оказывается, что творится, особенно если взять в планетарном масштабе. Болезнь века, выходит, эта самая гипертония. Одних американцев только страдает ею двадцать два миллиона! Честное слово, жалко людей, как подумаешь. Хотя бы и американцев.

Ученые-медики, конечно, ищут причины — об этом в статье тоже говорилось. Идут разными путями. В том числе, путем исключения. Так, недавно почти исключили стресс — нервное перенапряжение, другими словами.

Раньше на стресс шибко грешили. Даже называли его одной из главных причин. Но потом взяли и поставили опыт. Американцы же, будто бы, и поставили. На обезьянах, как водится. Значит, они брали обезьяну и доводили ее до нервного перенапряжения, в результате чего у нее повышалось давление. Как именно доводили, в статье не сказано, но можно догадаться, что устраивали, наверное, разные мелкие пакости. Ну, лакомство, допустим, отнимали — как раз, когда она кушать начинала. Или с любимым разлучали. А может быть, палкой заостренной под бока тыкали — дразнили. Что-нибудь в этом роде. Доводили, короче, до веселой жизни. И у обезьяны, как уже сказано, повышалось давление. Но как только ей лакомство возвращали или переставали палкой тыкать, да еще, наверное, давали какие-нибудь успокоительные таблетки и снимали тем самым стресс — давление у обезьяны приходило в норму.

На основании такого эксперимента ученые и пришли к выводу, что стресс в этом деле, видимо, ни при чем. Хотя временное действие, бесспорно, и оказывает.

И вот тут я, откровенно признаюсь, споткнулся. Засомневался, одним словом. Рискованно, конечно, спорить с авторитетами, но мне все же хочется рассказать об одном встречном эксперименте, который был поставлен в нашем учреждении. Не специально, разумеется, был поставлен, а попутно. Без умысла.

У нас один товарищ — назовем его Ивановым — допустил оплошность в работе. Ошибку совершил. Если строго рассматривать, слегка даже идеологическую. Впал, словом, в заблуждение.

Руководство вгорячах решило от Иванова немедленно освободиться. Вызвали его в кабинет и говорят:

— Ну, дорогой товарищ, это уже черт-те что! Беспрецедентный случай. Извини, но подобное мы терпеть не намерены. Так что подыскивай работу. Трудовую книжку мы тебе, так уж и быть, марать не станем, запишем по собственному, но ты давай не тяни.

Иванов было в местком сунулся, но там ему говорят: нету. Нету такого пункта, по которому мы тебя защитить можем. Вернее, другой пункт имеется — запрещающий тебя защищать. Твоя должность как раз под этот пункт подпадает.

А Иванов, точно, не рядовую должность занимал, а ответственную, подпадающую под этот самый пункт.

Ну, что делать?.. Сунул он таблетку валидола под язык и пошел из месткома, кренясь на левую сторону.

Два дня провалялся дома с повышенным давлением, на третий появляется. Бледный и смирившийся. Заявление приготовленное во внутреннем кармане несет.

Между тем руководство, поостывшее за это время, изменило свои намерения. Вызывают его снова.

— Садись, Иванов, — говорят. — Как самочувствие?.. Мы вот тут посоветовались и решили тебя пока оставить. Нам сейчас твой участок оголять никак невозможно. Конечно, понапутал ты основательно, да ведь не ошибается тот, кто ничего не делает. Тем более, в вышестоящей инстанции, кажется, ничего не заметили. Пронесло, вроде, слава тебе господи! Так что давай — впрягайся.

Ну что, казалось бы, еще надо? Инцидент исчерпан. Лакомство, как говорится, не отняли. Можно, как той обезьяне, опять прыгать с ветки на ветку и скалить зубы. А Иванов — таблетку нитроглицерина под язык и пошел из кабинета заплетающимися ногами.

Свалиться он на этот раз, правда, не свалился, но и толку от него, честно говоря, мало было… Все сидел, уставясь пустыми глазами в бумажки, и отзывался только на третий оклик.