Юлиан Отступник

По мере того как слава Юлиана разрасталась, в Лютецию стекалось все больше образованных и полных энтузиазма молодых людей. Они образовали вокруг цезаря подобие небольшого двора, как это уже было в Пергаме и Никомидии. «Они приезжали погреться в лучах его нарождающейся славы», — пишет Либаний. Среди них были философы, риторы, теурги, такие, как ливиец Евгемерий и элевсинский иерофант (которого Юлиан тайно вызвал из Афин) ⁷⁵, ученые, как, например, Орибасий, которого Юлиан пригласил в Лютецию для того, чтобы тот имел возможность завершить составление обширной медицинской энциклопедии. Рядом с Юлианом был также некий галл по имени Саллюстий, получивший основательное эллинистическое воспитание. Он стал, можно сказать, наставником Юлиана. Будучи на 30 лет старше цезаря, Саллюстий сперва служил префектом Востока, а затем стал квестором Галлии. Это был мудрый и уравновешенный человек. Юлиан очень высоко ценил его и часто с ним советовался. Подстрекаемый Пентадием, принимавшим участие в убийстве Галла, Флоренций написал Констанцию донос на Саллюстия, обвиняя его в том, что он пытается настроить двоюродного брата императора против него. Констанций, довольный возможностью отобрать у Юлиана одного из тех людей, кто оказывал ему наибольшую поддержку, лишил Саллюстия должности и велел в 24 часа покинуть Галлию.

Юлиан воспринял опалу Саллюстия как жестокий удар. Его страдания были столь же сильны, как те, которые он испытал при разлуке с Мардонием. Он излил свою боль в сочинении под названием «Утешение на отъезд Саллюстия». Этот текст, составленный с редкой деликатностью, был написан им не для того, чтобы упрекнуть квестора за то, что тот его покинул, а затем, чтобы утешить самого себя в потере столь доброго друга. Юлиан упоминает в своем сочинении все трудности, с которыми им пришлось вместе столкнуться, их полное искренности общение, их состязание друг с другом в стремлении творить Добро. «После отъезда Саллюстия, — пишет в заключение Юлиан, — мне остается только беседовать с самим собой. С этих пор один лишь Бог будет моим советчиком и моей опорой» ⁷⁶.

Не успел Саллюстий покинуть Лютецию, как Флоренций потребовал нового увеличения налогов под предлогом того, что финансовое положение Галлии уже улучшилось. Юлиан отказал ему с тем большей твердостью, что Саллюстий успел предупредить его перед отъездом, что финансовые чиновники постыдным образом наживаются за счет налогоплательщиков.

«И я должен буду терпеть, — с возмущением писал Юлиан, — глядя, как сотни несчастных будут отданы на растерзание этим вампирам? Разве не было моей обязанностью защитить их в тот момент, когда они уже пели лебединую песню из-за злоупотреблений этой щайки мошенников? Если меня ожидают несчастья из-за того, что я их защитил, и моя карьера в результате оборвется, то во всяком случае у меня будет чиста совесть в момент Великого перехода. Лучше делать добро в течение короткого времени, нежели творить зло в течение всей жизни» ⁷⁷.

Вскоре за этим конфликтом последовало новое несчастье. Удар был тем более жесток, что, по видимости, он исходил не от императора, а от императрицы.

Елена, сестра Констанция, на которой Юлиан женился перед отъездом из Милана, была беременна. Эта новость вывела императрицу из себя. Поскольку она как никогда желала иметь наследника, сообщение о беременности Елены распалило ее ревность. Ведь у нее все еще не было ребенка. А Елена собиралась родить. И от кого? От того самого Юлиана, к которому она постоянно была благосклонна и над которым все время простирала крылья защиты? Это было выше ее сил. Она послала в Лютецию раба с корзиной фиг, которые, как она знала, были любимым лакомством ее невестки. Елена съела их. Спустя несколько дней у нее родился мертвый ребенок. Злые языки утверждали, что фиги были отравлены. Вспоминали также, что во время поездки Елены в Рим весной 357 года ⁷⁸Евсевия давала ей пить воду из источника, который славился тем, что делал женщин бесплодными, и говорили, что императрица была раздосадована, узнав, что эта предосторожность не произвела желаемого действия. Добавим сразу же, что ни одно из этих обвинений так и не было доказано…

Опала Саллюстия, ссора с Флоренцием, смерть ребенка — все эти несчастья, следовавшие одно за другим с очень небольшими перерывами, повергли Юлиана в уныние. Похоже, после периода успехов злая судьба вновь ожесточилась против него. Если Констанций сожалеет, что сделал его цезарем, почему бы не отослать его обратно в Афины? Он охотно вернулся бы туда…

Юлиан не боялся смерти. (Иногда утверждают даже, что он искал ее и именно это объясняет его необычайную храбрость на поле битвы.) В то же время его преследовали тяжелые предчувствия: он предвидел, что неведомая беда готова обрушиться на его голову.