Юхан

После скандала Юхан провел в Мурманске три дня. Только в фильмах или дешевых романах герой отпускает все прошедшее, обрубая все нити топором решительности, и, сломя голову, несется к новому и неведомому. Но в жизни прошлое, настоящее и будущее связаны прочными нитями обыденности, бытовой повседневности, которые не так легко перерубить. Возможно, в тот день Юхан хотел бы демонстративно хлопнуть дверью и уйти в ночь. Но реальность такова, что ему пришлось ночевать в родительском доме. Во многом благодаря этой прозаичности члены семьи скоро сняли гневные маски, заменив их легкой обидой. На следующее утро неспавшая всю ночь мать пришла к сыну и горячо просила у него прощения за себя и за мужа (хотя муж и не думал извиняться). Юхан не мог обижаться на мать, да и характер у него был мягок, и, конечно, он простил ее. Это было странно, ведь мать была совсем невиновата, а виновен лишь он один. Но мать без лживой мысли и без гордости чувствовала вину сына, как свою личную.

Возможно, ссора сблизила их. Мать с искренним интересом расспрашивала Юхана о работе, о поездке, о планах. Юхан осознал, что мать понимает его гораздо лучше, чем он думал ранее, до ссоры. Мать даже поддерживала сына в его затее, вспоминая себя в молодости.

– Я была такой же, как ты. Также хотела повидать и понять мир. Если честно, мне кажется, что только благодаря моему энтузиазму мы оказались в России.

–Да ну!

–Да. Твой отец куда консервативнее меня. Его тяжело сдвинуть с места.

– Пожалуй, ты права.

Лицо матери переменилось, какая-то плаксивость появилась в ее чертах.

– Ты такой взрослый, мне так сложно думать о тебе не как о ребенке. Но ты сильный, сумеешь постоять за себя. Но…

– Мам…

– Сынок, я, конечно, переживаю за тебя, но не отговариваю, потому что знаю и помню, как важна свобода в твои годы. Только пообещай мне: пиши, как можно чаще.

– Обещаю.

Мать улыбнулась и прижала сына к себе.

С отцом все вышло куда сложнее. Было еще несколько неприятных стычек, и много выпущено обидных слов. И самое странное, что каждый страдал от этой ссоры, но самолюбие не позволяло примириться. Так и вышло, что Юхан покинул Мурманск, не примирившись с отцом. А все из-за какого-то принципа, терзавшего обоих. Ни отец, ни сын не желали и не умели обижаться, но заставляли себя это делать, расцарапывая душевный надрыв снова и снова. Вот и приходилось держать обиду через силу, руководствуясь принципом, называемым «глупостью».

Это и мучило Юхана в дороге.

За семь дней поезд «Мурманск-Якутский» проехал всю Россию. Выехавший из холодного и серого Мурманска поезд двигался на юг. Весна становилась все мягче и теплее, снег стаял, обнажив черные поля и посеревшие деревни. Европейская часть приветствовала путешественника сотнями станций, на которых клубился пар, маленькими городками и теплыми кафе, в которых давали восхитительный горячий шоколад. Но затем рельсы сворачивали на восток, и за Уральскими горами снова появился знакомый Юхану снежный пейзаж, разве что лесов было больше, чем в родном Мурманске. Транссибирская магистраль уносила Юхана все дальше и дальше вглубь огромной страны, ближе к затерянному во льдах и лесах Якутску, ближе к полюсу холода и ближе к странной, но такой манящей мечте. Казалось, что Якутск – это просто буквы на географической карте, и ни один человек, руководствующийся здравым смыслом, не смог бы жить в этом заповедном месте.

Но семь дней спустя поезд, гремя составом, остановился на конечной станции, и Юхан, путаясь во мраке и клубах плотного пара, вышел на платформу, где его встретил недружелюбный якутский холод.

Кыыл таба и Эрсан

Юхан приехал поздней ночью, так что выбора, где ночевать, у него не было. В холе вокзала, под огромным, красным табло, на кожаном диванчике он пытался уснуть, подложив под голову рюкзак.

«Так странно, – думал он, – я в тысячах километров от дома, в холодном городе, в котором ни разу не бывал, пытаюсь уснуть на незнакомом вокзале, будто бездомный». Гремели поезда, увозя людей в теплых и светлых вагонах. Юхану хотелось оказаться сейчас в одном из вагонов, пить чай, беседовать с соседом, который умеет играть на баяне, и мчаться куда-то далеко, туда, где его поймут. Но Юхан отгонял тоскливые мысли о доме и комфорте, да и денег на обратную дорогу не хватило бы.

В Якутске день длился все дольше, и назойливое солнце все реже заходило за горизонт. Уже в пять утра лучи косо глядели в окна, будто смазывая очертания вокзала сливочным маслом и пытаясь разбудить одинокого странника, уснувшего на потертом диванчике.

Проснулся же Юхан не от слепящего солнца, а от шума вовсю работающего вокзала. Вокруг носились люди, в лавках уже шла торговля, а металлический голос оглашал номера поездов и платформ. На часах было девять утра.

На скомканной бумажке был написан адрес, который Юхан давно уже выучил: «Ул. Кальвица 16».