Юджина. Девять жизней (СИ)

— Про кицунэ знаю лишь то, что их редко стали видеть среди людей. А вот вервольфы… Волки теперь охотятся и в городах. На людей, — мрачно ответил наг. — Для немортери вервольфы теперь самая главная добыча.

Мрачный разговор затух сам собой, оставив девушку в тягостных размышлениях. Юджине не хотелось погружаться во все эти внутренние проблемы оборотней, но возможно, у нее и выбора то особого не было. Немортери… не они ли были виной почти полного исчезновения бастет? И как получилась так, что она, несмотря ни на что, все еще жива?

Вопросов было много, но ответы, как начинала понимать Юджина, найти было не так уж и просто. Впрочем, все это достаточно быстро отошло на второй план. Они наконец добрались до деревни, и оставив Фредерика тоскливо вздыхать за околицей, занялись налаживанием отношений с местными.

Глава 8. В которой бастет производит впечатление

Так он отличный парень,

А как выпьет — так вервульф…

(с) Крематорий.

Барон Тадеуш Корбут пил уже почти месяц. Пил по-черному, до рвоты, до судорог. Запил он сразу после смерти невесты, растерзанной лесными разбойниками. По крайней мере, такова была официальная версия. Но Тадеуш знал, кто стоит за смертью Наты, кто загнал ее как дикого зверя, а затем оставил голову прибитой к дереву. Немортери, проклятые охотники.

Друзья не узнавали всегда веселого и неунывающего Тадеуша. Он закрылся в своем загородном поместье, и не принимал никого. Он не посетил поминки, не ходил в храм, и выгнал всех слуг, кроме одного — старого полуслепого Сибора. Именно Сибор помогал Тадеушу не захлебнуться в собственной рвоте, втихую разбавлял крепленое вино водой, и запирал хозяина, когда наступило полнолуние. В таком виде Тадеушу нельзя было охотиться — иначе не досчитаешься пары-тройки крестьян. И пусть сейчас барону было все равно на жизни жалких смердов, он понимал, что раз убив человека во время, то возможно, не сможет остановиться. И тогда — хоть самому идти сдаваться немортери. Потому что Ната, его ласковая игривая волчица, ему бы это не простила.

Ночи полной луны миновали, но гнев хозяина, как надеялся на это Сибор, так и не прошел. А потом и вовсе чертовщина какая-то начала твориться.

Не было гостей у барона, даже верные друзья, после нескольких неудачных попыток, предпочитали оставить Тадеуша в покое. Вот только с кем-то ведь спорил барон в темное, предрассветное время?

— Я не настолько глуп, чтобы верить своим галлюцинациям. Прочь, прочь! — кричал Тадеуш, и Сибор, замерший под дверью, уже намеревался вбежать, чтобы понять, отчего в голосе хозяина так много отчаяния. Но внезапно барону ответили.

— Я так же реален, как и ты, Тадеуш.

Вкрадчивый, и какой-то бесполый голос, от которого слугу бросило в дрожь, был слуге незнаком.

— Ты лишь детская выдумка, и я отвечаю тебе лишь потому что чертовски пьян.

— Это мы исправим, — пообещал незнакомец.

Короткий вскрик боли, тонкий скулеж, а затем тишина.

— Так лучше? — насмешливо спросили барона.

— Кто ты? Как ты можешь быть здесь?..

Из голоса Тадеуша пропали пьяные интонации, но зато появился страх.

— О, ты ведь уже узнал меня. Продолжим с того, чем закончили. Твоя невеста, Ната. Ты ведь хочешь ее вернуть?

— Хочу. Но также я слышал, что сделки с тобой не приносят ничего хорошего.

— Я не прошу ничего такого, что идет вразрез с твоей совестью. Лишь найди нужную девушку, и передай мой подарок.

— Эту безделушку? Что она делает? Выпивает душу, сводит с ума?

Сухой каркающий смех, от которого холодеет в кишках.

— Ничего такого. Лишь свадебный подарок…

Сибор не выдерживает, и все-таки заглядывает в щелочку двери. Вначале слуге показалось, что барон спорит лишь с пустотой — там, куда он смотрел, никого не было. И лишь опустив взгляд, старик заметил неровную, колышущуюся тень, никак не могущую принадлежать его хозяину.

Юджина Доэрти

Юджина была истинной горожанкой, пусть даже городок их был не слишком-то велик, и на деревенских, высыпавшихся посмотреть, кто же к ним зашел, смотрела несколько снисходительно и высокомерно. Не забывая, впрочем, держаться ближе к Хассею. На всякий случай.

Пока змей и глава деревни обсуждали, сколько же стоит на самом деле одна хлипкая повозка и один крепкий мерин, превратившаяся благодаря искусно-подвешенному языку Хассея в "доходягу, которая скоро сама сдохнет", Юджина оглядывалась по сторонам. Взгляд мазнул по высокому светловолосому парню, сыну главы, выбравший именно этот момент, чтобы нарубить дров неподалеку без рубашки, то и дело искоса на нее поглядывая. В конце концов, его невнимательность привела к ошибке. Топор, уверенно занесенный в воздухе, повело, и вместо того, чтобы расколоть полено, острие впилось в землю, совсем недалеко от ноги парня.

— Ой, что же вы! — испугалась девушка.

Парень вытер вспотевшие ладони о рубаху, и неловко улыбнулся, не скрываясь рассматривая красивую незнакомку. Впрочем, не он один. За плетью стояло еще несколько селян, все мужчины, от совсем еще отрока, до подслеповатого старичка с палкой вместо трости.

— Красавица! — позвал ее старичок, — подойди!