Юдифь и олигофрен

Если до начала сущего мира христианская доктрина, противоречащая всей проходящей человеческой мудрости, была тайной, доступной лишь избранным, то после вселенского переворота — невидимое стало видимым, новое учение мудростью книжников, а христиане — фарисеями нашего времени. Поэтому Павел, как апостол язычников, учил паству не возноситься над иудеями: «Если отвержение их примирение мира, то что будет принятие, как не жизнь из мертвых?» (Рим. 11:15).

Послания апостолов учат, что язычники спаслись из-за непослушания Израиля, но в конце мира уже они будут непослушны, а потому отвергнуты. Грядущий мессия восстановит бывший порядок и призовет народ свой, чтобы вести его в новую землю по пустыне космоса.

А грехи будут возложены на тех, кто был избран прежде, ибо теперь они не смогут покориться воле Всевышнего о грядущей метаморфозе: «Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так они теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы. Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11:28). В конце сущей реальности христиане уподобятся фарисеям и книжникам и отдадут на смерть Христа, приняв его за антихриста: «Пришел к своим, и свои его не приняли» (Ио.1:11).

Телега резко остановилась, издав короткий пронзительный звук. Я неохотно поднял голову и увидел приземистое здание, на котором было написано «ПРАВЛЕНИЕ КОЛХОЗА «ПУТЬ К СВЕТУ».

— Приехали, — сказал карлик, почмокивая тонкими бескровными губами. — Здесь ответят на все ваши вопросы.

— Ты в этом уверен? — иронично произнес я, спрыгивая на землю.

— Не сомневайтесь, — твердо ответил он и, стегнув лошадь, исчез в тумане.

Во внутренней пустоте здания сильно пахло казенным духом, который неистребимо впитался не только в атомы инвентарных предметов, но и в поры служивых людей. На стене, словно в логове анархистов, висел поясной портрет Че Гевары. Впрочем, в другой комнате возвышалась большая картина, изображавшая пожилого интеллигентного мужчину в больших темных очках, который напряженно всматривался в бесконечную даль моря.

«Борхес, что ли?» — подумал я, открывая дверь в следующую комнату, где за столом, покрытым красным сукном, заседали три человека. Один из них, центровой, наверняка председатель, был огромен, тучен и зловеще равнодушен к окружающим. Он наклонил голову к лежащим на столе бумагам, обнажив большую продолговатую плешь. Слева сидел страшный, как смертный грех, очень длинный и очень худой туберкулезник. Его сосредоточенное лошадиное лицо с выступающими костистыми скулами было покрыто пятнами пылающей лихорадки неудовлетворенного желания. Справа сидела женщина в строгом сером костюме, над которым маячила голова с высокой, устремленной в небеса прической, украшенной завитыми химическими кудряшками. Надменное выражение красивого лица выдавало принадлежность к парламентскому сословью.

«Депутатская блядь», — подумал я.

— А не он ли отрезал голову нашему полковнику? — неожиданно спросила она и посмотрела на меня с такой ненавистью, что я сразу понял, что она поняла, что я понял, что она блядь.

— Руки у него коротки, чтобы дотянуться до нашего полковника, — сказал председатель после короткого, но угрожающего молчания.

— А может, он американский шпион? — высказала предположение женщина.

— Сейчас, накануне торжеств, можно ожидать любой провокации, — мрачно сказал центровой, глядя мне в глаза, чтобы отыскать испуг.

— Можно позвонить? — робко спросил я, но мой вопрос игнорировали все, кроме туберкулезника, который тайком делал успокаивающие жесты.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — спросил председатель с таким явным интересом, что я сразу догадался о невозможности оправдания.

«Убью сволочей, — тяжело шевельнулось в моей голове, — перестреляю как собак».

Восприятие мира сузилось до величины стола, покрытого красной материей. В таких условиях невозможно промахнуться, моя рука медленно потянулось за пистолетом. Однако прежде чем я успел сжать рукоятку оружия, дверь отворилась со страшным грохотом, и в комнате возник Тимур.

— Все время нужно тебя искать, — брезгливо произнес он, не обращая внимания на заседавших колхозников. — Мало того, что ты на похоронах полковника не был, так ты еще и на поминки опоздать хочешь.

Поминки полковника